Но эта фантазия исчезла после того, как я увидела на рынке бадью с полуживыми карпами. Мне было лет шесть или семь. Карпы в бадье теснились; там было — обычное дело — ровно столько воды, чтоб они не погибли раньше времени. Бедные карпы с трудом разевали рты, из последних сил пытались уйти поглубже, протиснуться между другими такими же обреченными. Я впервые увидела это. Я заплакала. Там, на рынке, я думала, что плачу от жалости к карпам. Но вечером, оказавшись в постельке, я поняла истинную причину этого плача. Я не могла больше мечтать о радостной куче-мале. Теснота и скользкость приобрели отвратительный смысл. Куча-мала, не успев доставить мне никакого удовольствия, каждый раз вытеснялась из моей фантазии страшной картиной гибнущих карпов. Этот кошмар продолжался несколько дней, пока я вообще не перестала думать о теплых, гладких животиках. Потом, став постарше, время от времени я вспоминала о них опять, но они уже никогда не вызывали во мне и следа прежней радости.
А совсем другая история связана с пи-пи. Странно, но первые сексуальные ощущения я получала именно от пи-пи, а вовсе не от троганья своей письки руками. Пи-пи было моим любимым занятием. (Да что было! я и сейчас обожаю этот акт.) Первой эрогенной зоной, открытой мною в себе самой, был выход мочеиспускательного канала. Я обнаружила, что он особенно чувствителен, когда я делаю пи-пи и трогаю его пальчиком одновременно. Конечно, пи-пи разбрызгивается; ну и что с того? Самое приятное было делать это в ванне. Сейчас, подожди. Я разволновалась. Сейчас. Две минутки, это будет простой оргазм, уж конечно не такой драматический, как в онлайне.
SEND
Да. Продолжение о пи-пи. Когда разница между девочками и мальчиками стала волновать меня эмоционально, то есть примерно через год после гибели мечты о куче-мале, я увидела фонтан — делающего пи-пи мальчика. Амура, что ли. Не помню где — таких фонтанов полно где угодно. Этот образ подействовал на меня прямо противоположно жуткой бадье с подыхающими карпами. Я подумала, как было бы здорово, если бы мальчик был живой. Я бы — конечно, голенькая, как и он — подсела под его чудесную теплую струйку. Взявшись за его письку, я бы стала водить ею туда-сюда, и пи-пи брызгала бы не только на меня, но и на него самого, на его ножки и на животик. А когда бы она кончилась, мы поменялись бы местами. Я бы присела над мальчиком и стала бы делать пи-пи на него, а он бы разбрызгивал мою пи-пи, смотрел бы на дырочку, откуда она вытекает, и добравшись до этой дырочки пальцем, приятно бы ее щекотал. И мы бы смеялись.