Он повел ее через столовую для слуг к большой кухне — постепенно свет становился ярче.
— Mes petits[17], я боялась, что вы отменили поездку, — произнесла Кларисса при их появлении. Ее прекрасный французский для Джеймса прозвучал соблазнительно и волнующе.
Она Сен-Мишель, от стриженых блестящих черных волос до идеально начищенных высоких сапог — она стала такой, какой он хотел ее видеть.
— Я бы ни за что не согласилась на это, — не унижалась Айрис.
— Non, я так не думаю, — ответила Кларисса и заперла прочную деревянную дверь. — Была ни была!
— Вы не можете требовать, чтобы я ехала по-мужски, расставив ноги.
Кларисса склонилась над боком Уинстона и сделала вид, что возится с седелкой, — ей не хотелось показывать, что она испытывает облегчение.
— Выходит, мы не сможем поехать? Жаль!
Айрис досадовала:
— Почему нам необходимо ехать верхом, когда есть прекрасные кареты?
Джеймс осмотрел мягкое седло, после чего надел его на серую в яблоках лошадь.
— Это не бал Киприды, мадемуазель. Тогда мы могли воспользоваться масками.
— Но я в мужском костюме, как вы и требовали. — Она указала на свой второпях подогнанный костюм.
Кларисса осмотрела Айрис. Все бандажи на свете не смогли бы сделать эту женщину похожей на мужчину. Ее выпуклости удалось кое-как спрятать, но если присмотреться, тайное могло стать явным. Выдавали ее волосы, белый цвет лица, свежие губки бантиком. Переодевание было безумным предприятием. Кларисса закусила губу, чтобы не засмеяться, и прошла в соседнее помещение, отыскивая глазами седло, которым она пользовалась в свою первую поездку верхом.
— Oui, костюм, конечно, нужен — без него никак нельзя, — но мы не можем появиться в дорогой карете и ожидать, что останемся незамеченными. Там совершенно другая публика, мадемуазель Беннетт, — ответил Джеймс, прилаживая седло, предназначавшееся для девушки. — Очень опасная, в этом вы можете быть уверены.
Кларисса знала, что Джеймс утаивал от Айрис — то, что касалось их двоих и не имело никакого отношения к девушке. Если бы кто-то из знакомых узнал их на матче по боксу, это означало бы конец всему. Петтибоун считал, что Джеймс примкнул к «Монахам» года полтора назад, — за это время в обществе вряд ли забыли, как он выглядит.
Что, если их узнают? Клариссе страшно было подумать о последствиях. Все. Все будет потеряно — может быть, даже ее жизнь.
— Но там ведь будут люди из общества, да? — настаивала Айрис. Звук ее голоса действовал Клариссе на нервы.
Джеймс сделал все, чтобы убедить Айрис, что к рассвету их может не быть в живых, а эта женщина интересовалась только лишь рафинированным обществом. Кларисса взяла в руки седло и вернулась к Уинстону.