— И ваше участие в английской организации закончилось прежде, чем вы стали «монахом»?
— О, нет, в этом-то вся прелесть, — со злорадным удовольствием ответил Петтибоун. — Марлоу оставался в «Молодых коринфянах» еще долго после того, как начал работать на нас.
Клариссу обуял шок и ужас, что отразились на ее лице. Она задыхалась.
— Значит, вы шпионили против своей страны, притворяясь, что служите ей?
— Ну, для перебежчиков это обычная история, — начал Петтибоун.
Но Джеймс поднял руку и остановил тайного агента.
— К нашему заданию это не имеет отношения.
Кларисса бросила на него ледяной взгляд.
— Нет, имеет. Это говорит о вашей натуре. Кем должен быть человек, чтобы работать против своей страны? И ради чего? Ради денег? — Ее голос задрожал. — Я считала некрасивым ваше сотрудничество с «Монахами». Но узнать, что вы способны на такое… — Ее голос замер, и она повернулась к Петтибоуну, словно за поддержкой.
Джеймсу хотелось сказать ей, что она ошибается. Что он ведет эту смертельную игру в интересах Англии. Больше всего на свете ему хотелось убедить ее в том, что он достоин уважения. Что правда на его стороне. Но он не мог. И теперь она думала о нем еще хуже, чем прежде. Это в какой-то мере было ему на руку, в конечном итоге даже помогало. Тогда почему полный отвращения взгляд так сразил его?
— Повторяю, это не имеет отношения к сложившейся ситуации, — сказал Джеймс, чувствуя, как холодная пустота заполняет его грудь.
— Марлоу прав, — согласился Петтибоун, хотя брошенный на Клариссу взгляд, исполненный неискреннего сочувствия, говорил об обратном. — Вы должны сконцентрироваться на завершении портрета.
— Разумеется, — согласилась она, и ее мгновенное единение с Петтибоуном больно укололо Джеймса.
— Я сообщу Айрис, что третья поездка отменяется. — Джеймс не видел смысла продолжать разговор.
Стало ясно — то, что сказал Петтибоун о «Молодых коринфянах», оттолкнуло от него Клариссу, и он ничего не может с этим поделать.
Кларисса сняла Фараона с колен и встала, посадив его на теплое место.
— Мне надо работать. Не соблаговолите ли вы оба оставить меня? — Не взглянув на Джеймса, она пошла к мольберту. Судя по звукам, она немедленно принялась отмывать кисти, яростно водя ими взад-вперед в кувшине с терпентином.
Пустоту в груди Джеймса сменило нечто гораздо более тревожное — что-то похожее на раскаяние.
— Ругье! — позвала Айрис. Она бросила учителя танцев и легко побежала к Джеймсу по натертому полу бального зала Кенвуд-Хауса. — У меня совершенно потрясающая новость.
Джеймс ждал. Она остановилась перед ним и опустилась в церемонном поклоне.