- Прости уж меня за высокий стиль, - продолжал он, - но ваше диктаторство, творимое именем народа, кощунственно. Массы подчиняются вашей власти покорно и немо, но она чужда им - так же, как в любом буржуазном государстве. Народ опять погрузился в спячку: этот великий Икс истории сейчас подобен сонному океану, равнодушно несущему ваш корабль. Прожекторы освещают его поверхность, но глубины остаются немыми и темными. Когда-то мы их осветили и оживили, но то время кануло в прошлое. Короче говоря, Рубашов помолчал, потер пенсне о рукав и надел его, - когда-то мы творили Историю, а вы сейчас просто делаете политику. Вот основная разница между нами.
Иванов откинулся на спинку кресла и выпустил несколько дымных колец.
- Что-то я не совсем понимаю, - сказал он. - Постарайся попроще.
- Поясню на примере, - ответил Рубашов. - Какой-то математик однажды сказал, что алгебра - это наука для лентяев: она оперирует неизвестной величиной - Иксом, - словно обычным числом. В нашем случае неизвестное - Икс - представляет собой народные массы. Политик постоянно пользуется Иксом - не расшифровывая его природы, - чтобы решать частные задачи. Творец Истории определяет Неизвестное и составляет принципиально новые уравнения.
- Что ж, изящно, - сказал Иванов, - но для наших целей слишком отвлеченно. Давай-ка попробуем спуститься на землю: значит, ты утверждаешь, что мы - иными словами, Партия и Правительство - переродились и предали Революцию?
- Именно, - подтвердил Рубашов с улыбкой. Иванов не улыбнулся ему в ответ.
- И когда ты пришел к этому заключению?
- В течение нескольких последних лет - очень постепенно.
- А если точнее? Год назад? Два? Три? Четыре?
- Наивный вопрос, - ответил Рубашов. - Когда ты стал взрослым? В семнадцать лет? В восемнадцать? В девятнадцать? В девятнадцать с половиной?
- Это ты пытаешься прикинуться наивным. Каждый этап в духовном развитии есть результат определенных обстоятельств. Могу сказать совершенно точно: я стал взрослым в семнадцать лет, когда меня первый раз сослали.
- В те времена, - заметил Рубашов, - ты был вполне приличным человеком. Сейчас тебе лучше об этом забыть. - Он посмотрел на светлый прямоугольник и положил окурок папиросы в пепельницу.
- Повторяю вопрос, - проговорил Иванов, слегка принагнувшись над столом к Рубашову. - Сколько лет ты принадлежишь к антипартийной группировке?
Зазвонил телефон. Подняв трубку, Иванов сказал:
"Я занят", - и снова положил ее на рычаг. Потом выпрямился, вытянул ноги и выжидающе глянул на Рубашова.
- Ты прекрасно знаешь, - ответил тот, - что я никогда не поддерживал оппозицию.