Она расхохоталась от всей души, весьма довольная тем, что ей удалось подразнить Фрола.
— Фрол, милый, — сказала она насупившемуся Фролу, — да неужели ты думаешь, что я выйду замуж, пока не окончу институт и не встану на ноги? Я никогда в жизни не буду зависеть от мужа! И неужели ты думаешь, — она сделала паузу, — что я выйду за кого-нибудь замуж без твоего разрешения?
— Спросишь?
— Спрошу.
— А если я запрещу?
— Не пойду!
— Поклянись!
— Клянусь здоровьем папы!
— Ну, то-то!
Мир был восстановлен.
Мы вышли в сад. Солнце задело огненным краем море, и вода, казалось, там плавилась и кипела. Потом солнце окунулось в море, исчезло за горизонтом, сразу стало темно, и с гор потянуло холодом. Мы сидели на траве в темноте. Летали светлячки, пахло чем-то пряным, душистым; где-то коротко крикнула птица, другая откликнулась издалека. Прятавшаяся за облаками луна вдруг осветила часть моря, и по светлому пятну медленно заскользила черная точка — рыбачий баркас.
Стэлла поднялась и пошла вниз с горы.
— Фрол! — позвала она. — Идем, я тебе что-то скажу!
Фрол неуклюже поднялся, перепугав светлячков, рассыпавшихся, словно паровозные искры.
— Я часто сижу вот так вечером и смотрю на море, — сказала Антонина, когда Фрол исчез в темноте. — И вспоминаю тебя… Мне все кажется, что твой корабль где-то там, в море, хотя я знаю, что ты — на Балтике.
— Тебе хорошо здесь?
— Да, очень.
Она начала рассказывать, какими чудесами наполнен окружавший нас сад, как хорошо, встав на рассвете, уйти в горы и подниматься все выше и выше…
— Если бы ты был здесь, со мной! Я бы была совсем счастлива!
Я спросил ее о Шалве Христофоровиче.
— Дед закончил книгу, к нам приходили писатели и художники, и я им читала три вечера. Книгу очень хвалили. И ее сдали уже в типографию. Дед ждет не дождется, когда она выйдет, и собирается писать продолжение. Это прибавит ему десять лет жизни… Да, ты ведь знаешь — отец женился…
— Она такая противная!
— Нет, она симпатичная женщина и неглупая! Я была у них в Севастополе; она ко мне хорошо относится и, что самое главное, не пытается играть роль матери. Я ей очень благодарна за это. А отец от меня глаза прячет. И почему-то все повторяет, что меня очень любит, хотя я и без него это знаю. Ты видел его?
— Нет еще. Он был в море.
— Да, мне редко с ним приходится видеться. И тебя я не буду видеть подолгу. Ты будешь плавать…
— А что, Антонина, может быть лучше плаваний? Я хочу быть настоящим, знающим моряком.
— И ты им будешь, я верю… Твои дорога — в морях… Я стараюсь себя приучить к этой мысли. И к тому, что мне придется терпеливо ждать тебя, радоваться каждой короткой встрече и… и с гордостью отвечать, когда меня спросят, где ты: «Он — в море, где же ему больше быть?»