— Но ты — разве ты не возвеличил себя? — перебил Карлос.
— Нет, это только ответственность. Бо́льшая ответственность. Я никогда не помышлял поживиться за счет народа. И, если бы было надо, я снова бы пошел в атаку на казармы, как тогда. Снова пошел бы в горы. Каждый из нас готов отдать жизнь, чтобы жила родина... — Он замолчал.
Молчал и Карлос. Потом с болью проговорил:
— А я не болел за родину? Боль за ее судьбу и заставила меня порвать с вами. Что такое Куба? Сардинка у пасти кита. Стоит киту только открыть пасть... Выступив против Штатов, вы толкнули страну к гибели. Разве вы не понимаете этого?
Команданте прошелся по ковру. Остановился. Кивнул:
— А ты, поняв, дезертировал. Но от дезертира до предателя — один шаг. Ты сделал его. И теперь вместе с остальными из компании Кордоны щекочешь кита, чтобы он разинул пасть. Но Куба — не сардинка, а стальная игла! Кит подавится ею. И ты смеешь еще говорить о свободе Кубы!
— Может быть, я ошибся... — опустил голову Наварра.
— Что ж, крысы будут прыгать в воду, думая, что океан в разгар бури более надежен, чем корабль революции, — продолжал, теперь уже обращаясь не к нему, а словно бы думая вслух, команданте. — Но крысы не могут остановить корабль. Наоборот, без крыс ему легче идти по курсу. С каждым днем Куба чувствует себя уверенней, потому что у нас становится все больше друзей. А главное — потому, что весь народ превратился в народ-герой, в народ достойных и храбрых людей. Великое счастье видеть это!
— Красивые слова... — горько усмехнулся Карлос.
— Да, — согласился команданте. — Но человек должен понимать красивые слова. Я не виноват, что ты понять их не можешь.
Дискуссия затягивалась. Обрагон прервал:
— Команданте, мне нужно еще кое-что спросить у Наварры.
— Продолжайте, — кивнул команданте, отошел к дальнему креслу, тяжело сел и отвернулся.
— Подожди, Феликс, — остановил Наварра. — Ты и так все знаешь. А я... Я не знаю, что вы приготовили мне.
— Мы с тобой юристы, Карлос. Толкователи законов, — вновь повернулся к нему команданте.
— Значит?..
— И когда-то мы зубрили древних поэтов. Данте разделил свой ад на девять кругов. На седьмом круге он поместил преступников, на восьмом — воров, а на девятом — предателей, не так ли?
— Значит — к стенке? — Наварра не выдержал и судорожно облизнул губы.
Команданте пожал плечами:
— Тебя будет судить революционный трибунал.
— Понятно... — Карлос снова облизнул губы. Поднял голову. Глаза его сухо горели. — Но и тебе — недолго!.. Запомни: недолго!..
Наступила пауза. Стали отчетливо слышны шум океана и хруст гравия под ботинками часовых. Обрагон нажал кнопку звонка. Вошел боец.