— До скорого свидания, сеньорита! — И устремился в ту сторону, откуда доносился шум.
Бланка допила кофе.
— Пора на пост. А то грозный начальник даст взбучку.
Она уже собралась идти, но тут появились еще двое. Она сразу определила: русские. Молодые, светловолосые, коротко стриженные парни в одинакового покроя рубахах в клетку. Только клетки были разного цвета.
Они увидели кофейню, увидели Грациэллу. Вытаращили глаза. Достали разговорники, начали торопливо листать.
— Разрешите познакомиться! Мы — советские моряки. Жора — наш комсорг, — показал один на другого. — Он и я комсомольцы, понимаете? Я, — парень ткнул себя в грудь прямым пальцем, — я — Саша.
— Комсомол? — поняла Грациэлла. — Уо мисма комсомола.
— Дело на мази, — сказал один другому. — Значит, мы товарищи по борьбе.
— Что же она стоит за стойкой? Это же мелкобуржуазно. Ей надо идти на производство.
Саша протянул Жоре разговорник:
— Попробуй сагитируй.
Бланка и Грациэлла ничего не понимали.
— Какие они симпатичные, эти русские, — кокетливо улыбаясь, сказала мулатка. — Сколько ни вижу их в Гаване — все симпатичные. Может быть, специально таких присылают?
— Не знаю, — отозвалась Бланка. — Наверное, специально.
Она снова, в какой уже раз сегодня, вспомнила Хозефу. Специально не специально, но что-то особенное в них есть...
Парни беспомощно перешли на жесты:
— Буль-буль-буль!
— Баккарди они не пьют, им запрещено. Агуа?
— Агуа, — с сожалением подтвердил Жора. — Агуа.
Грациэлла откупорила бутылочки с содовой.
Тот, что назвался Сашей, положил на стойку монетки, а Жора начал рыться в карманах, достал значки, нашел-таки нужную фразу в книжице:
— Это вам значки на память. — Обернулся и к Бланке: — Это вам значки на память. — Вынул открытки: — Это вам открытки на память. Это Москва. Это наше судно, сухогруз «Хосе Ибаррури», порт приписки — город революции Ленинград.
— О, Ленинград, Ленинград! — кивнула Грациэлла.
— Разрешите, товарищ по борьбе, я вам приколю значок, — снова перешел на русский Саша и перегнулся к девушке.
— Грациас! Ой!
— Виноват! От контакта с живой материей дрожат пальцы.
— Товарищ старший матрос! — строго сказал Жора.
— Эх, ничего ты не понимаешь в стратегии и тактике... Видишь, уже взаимопонимание, еще минута — и согласие, а там недалеко и до сердечности.
— Вот скажу я замполиту, пропишет тебе Андрей Петрович лекарство от сердечности.
— Это будет завтра, а сегодня... Сжуем по сигарке?
— Ты же знаешь, я не курю, — заколебался Жора.
— Любовь требует жертв. Камарада, будьте любезны — сигары. Вот эти, самые большие.
— Но, — отрицательно покачала головой мулатка. — Но! — Сказала Бланке: — Они хотят охотничьи.