— Это магнитофон, дедушка, — начала объяснять Бланка. — Все, что мы говорим, он записывает. А потом можно по радио передать.
— Как это так? — удивился крестьянин. — А если я ненароком сболтну что не так?
— Мы потом вырежем, — успокоила она.
— Это ж как понимать? — ужаснулся он. — Язык вырежете?
Бланка рассмеялась:
— Да вы не беспокойтесь! Я буду спрашивать, а вы отвечайте — вот и все.
Старик засопел, почесал подбородок:
— Выходит, я должен говорить по-умному? — Позвал старуху: — Иди сюда, мать, на подмогу. Если я что не так ляпну, ты меня щипай. Только без выверта, с сочувствием.
Жена его подошла, стала рядом, сплела руки на груди. На старика она поглядывала неодобрительно: куда, мол, лезешь?
Бланка поднесла микрофон ко рту:
— Скажите, дедушка, как вам сейчас живется, при новой власти? Что изменилось? Легче вам жить стало?
Она установила микрофон перед крестьянином.
— Вот как легче! — косясь на диковинный предмет, начал он. — Ох, как тяжелей, внучка, как тяжелей! Раньше ж у меня ничего не было, ни кола ни двора. В болоте жил, как крокодил, только морда наружу. А теперь дом, поле, забот полон рот... Света белого не вижу. Все в землю смотрю: ковыряю, копаю, рублю, стучу, пилю... А как уборка тростника начнется — хоть ложись и помирай! И руби его, проклятущего, и грузи, и вози!.. Пот аж до нутра прошибает. Отмаешься, а бригадист уже тут как тут, с книжкой. Не отвертишься. Отдолбишь с бригадистом — ружье в руки и охраняй плантацию, чтоб гусанос не спалили...
Девушка сочувственно покачала головой:
— Выходит, хуже теперь вам живется, дедушка?
— Шут его знает!.. По-твоему, городскому, хуже?.. А скажи, внучка: четыре месяца в году работать, а восемь не работать — лучше или хуже?
— Конечно, лучше.
Крестьянин простодушно посмотрел на нее:
— А четыре месяца каждый день обедать, а восемь — живот веревкой подтягивать? Лучше?
Она растерялась:
— Хуже...
— А если не работать — откуда же на обед взять?
— Не знаю...
— А сахар какой лучше: горький или сладкий? — не унимался дед.
— Разве бывает горький сахар?
— Еще какой горький! — вздохнул он. — Вот оно как: «лучше — хуже»... Больше работы — всегда лучше. Что человеку надо? Дело. А если прохлаждаться, какой от него прок?
Мануэль, все это время с безразличным видом слушавший разговор Бланки со стариком, расхохотался:
— Да тебя, дед, в агитаторы определять можно!
Крестьянин все так же простодушно посмотрел на него, потом на Бланку — и широко, хитро улыбнулся, обнажив беззубый рот:
— Хе-хе!.. Так я ж и есть этот самый... агитатор!
«Ну и старикан! — подумала девушка. — А прикидывался... Чудо, а не дед!..»