Они свернули с Гран-Виа и вошли в парк, миновали конную статую. Статуя была обшита досками и тоже обложена мешками с песком. Из тюков торчали лишь шлем с бронзовыми перьями и бронзовый лошадиный хвост.
У высоких ворот они остановились. Мужчина показал часовому в форме штурмгвардейца бумагу. Штурмгвардеец на бумагу и не взглянул, а посмотрел на Андрея, на его волосы и нос и вскинул в приветствии руку:
— Салуд, совьетико!
Они вошли в здание, похожее на дворец, вступили на мраморную лестницу. По обеим ее сторонам возвышались на постаментах рыцари, и Андрею казалось, что они подозрительно следят за пришельцами из узких прорезей глазниц — и, того и гляди, грохнут алебардой. Высокие двери вели в залы с затянутыми шелком и кожей стенами, с картинами, позолоченной мебелью и инкрустированными полами. Подкованные каблуки звонко стучали по паркету, в пустынных залах гулом отдавалось эхо от их шагов. Суровый сопровождающий остановился у двери с бронзовой ручкой, изображающей разинутую пасть льва, постучал кулаком в дверь, услышал из-за нее голос и резко распахнул створку.
В комнате были двое. Один стоял у окна, против света, а другой, со знаками различия коронеля — полковника республиканской армии — на воротнике перетянутого портупеями френча, сидел за столом, держа в одной руке маленькую чашечку кофе. Крупный, широкоплечий, с тяжелым, раздвоенным подбородком.
— Коронель Малино, — представил хозяина кабинета испанец.
Лаптев пригляделся и узнал в коронеле помощника инспектора кавалерии Белорусского военного округа полковника Родиона Яковлевича Малиновского, который был здесь, Андрей слышал, военным советником при штабе Центрального фронта и комитета обороны Мадрида.
— Командир отряда капитан... — начал рапортовать Лаптев.
— Салуд, совьетико! — прервал его Малино и кивнул на мужчину, стоявшего у окна: — Познакомься: команданте Ксанти, советник штаба Центрального фронта по разведке.
Ксанти шагнул навстречу — молодой, смуглолицый, с восточным разрезом горячих глаз под сросшимися на переносице бровями. Подошел и стиснул Андрея в объятиях. Это был давний его товарищ по службе, одно время — его прямой начальник, майор Красной Армии Хаджи Джиорович Газиев.
— Салам алейкум, Пеструха!
— Рад тебя видеть, Хаджи, — с облегчением сказал Андрей. — Снова будем трубить вместе? Порядок!
Малино представил и сурового сопровождающего:
— Виктор Гонсалес. Направлен политическим делегатом в твой отряд. Это как у нас — комиссар.
«Ну что ж...» Андрей протянул Гонсалесу руку. Тот пожал, будто стиснул в слесарных тисках.