С часу на час они ждали приказа.
Уже подходили к концу занятия по всем предметам, начались зачеты, испытания, но все равно каждый день шел буднично: в пять утра подъем по трубе (на зимних квартирах — в шесть), полтора часа — на конюшне, потом — или манеж, или классные занятия; перед обедом — опять конюшня, после тихого часа — огневая, тактика в классе, тактика в поле, строевая, конная, урок самоподготовки. И так — до восьми вечера.
В военные дисциплины диссонансом врывались школьные — русский и литература, история, иностранные языки. Немецкий Алексей учил в школе и знал на «отлично». В училище же прислали «француженку». Ирина Владимировна только что окончила институт в Москве, была всего на два-три года старше курсантов, а на вид — не дашь и восемнадцати, и уж никак не походила на парижанку: упругая, крепкая, светло-карие, с зеленцой, глазищи, щеки — как крымские яблоки. Поначалу нарекли ее Марианной, но прижилось — Марьяна. Конечно же половина училища начала за нею ухаживать. Но Марьяна оказалась с характером, свой предмет считала наиглавнейшим, до изнурения заставляла пропотевших, пропитанных запахами конюшен и полей, измочаленных после рубки, джигитовки и ночных учебных тревог курсантов щебетать: «Бонжур!», «Мерси!», «Же ди», «Же ли», «Ж’экри» — и, беспощадно ставя неуды, обливала золотисто-карим презрением нерадивых влюбленных.
Алексей не принадлежал к их сонму — на то были у него причины. Но французским занимался старательно, увлекся. Даже Марьяна считала, что он «шарман парле Франсе» — превосходно говорит по-французски, хотя почему-то с марсельским акцентом. На зависть остальным курсантам, стал на уроках ее любимцем.
Вообще учеба давалась ему легко. Даже самое трудное — преодоление препятствий верхом, с рубкой лозы. Белобрысый, невысокий, был он, пока не сбросит гимнастерку, на вид щуплым. Но на марш-броске, на футбольном поле, в борьбе не уступал никому. И с конем — своенравным, диковатым, вороным Объектом, от которого отказался даже помкомвзвода, — Алексей завоевывал призовые места на училищных соревнованиях.
А ведь в школе, даже в канун выпускных экзаменов, не думал он не гадал, что поступит в кавалерийское. Правда, девчонки говорили: «Тебе пойдет военная форма!» И Юрка, Колька, Пентти, другие одноклассники: «Чего тебе землю копать?» Но Настя, как и отец: «Документы посылай в Тимирязевку!» Так он и думал, потому что землю любил, каждое лето в каникулы работал в колхозе — и прицепщиком, и на сенокосилке, и даже помощником комбайнера.