Родные места! Я буду скучать по ним. Но это ведь не так уж далеко. Иногда буду приезжать… Николь что-нибудь придумает…
Очень многое зависело от того, что должно было произойти в течение последующей недели. Если смогу заставить себя рассказать обо всем отцу, то у него тоже может родиться какой-нибудь план. Быть может, мы могли бы уехать вдвоем. Нет, это не годится. Кроме того, как мы будем жить? Я знала, что он отложил достаточно, чтобы позволить себе скромное, но безбедное существование, но это не предусматривало переезда, к тому же в другую страну. Да и как он сможет жить вдали от Коллисон-Хаус. А как я смогу жить в Коллисон-Хаус с ребенком? Даже друзья, в доброте которых я не сомневалась, никогда не забыли бы о том, что мой ребенок — незаконнорожденный.
Меня ожидал радушный прием. Это было очень приятно. Атмосфера в доме была гораздо более дружелюбной, чем во времена правления Иви. Быть может, сам дом выглядел несколько неухоженным, зато… мне на ум приходило только одно слово… уютным. И все это исходило от Клэр.
Она вышла встречать меня вместе с отцом, и каждый из них крепко обнял меня.
— Я так рад тебя видеть, — произнес отец, и Клэр отозвалась эхом:
— Я так рада, так рада. Твоя комната готова. Я позаботилась о том, чтобы постель просушили и проветрили.
— Клэр все время что-нибудь просушивает и проветривает, — с улыбкой добавил отец. — Честно говоря, она чересчур с нами нянчится.
Клэр попыталась принять суровый вид, но ей это не удалось.
— Проветривание абсолютно необходимо, — пояснила она.
Я была благодарна ей еще больше, чем раньше. То, что такой человек, как она, присматривает за домом и отцом, значительно облегчало мое положение.
Отец хотел знать все, что происходило со мной во Франции. Я рассказала ему об уже написанных портретах и о новых заказах, которые еще только предстояло выполнить.
Он пришел в неописуемый восторг.
— Изумительно! Изумительно! Это просто какое-то чудо. Кто мог бы предположить в тот день, когда мы получили письмо из Франции, что из этого получится…
Действительно, — подумала я. — О, если б он только знал, что из этого получится!
— Это самое чудесное из всего, что могло произойти, Кейт, — не унимался он. — Если бы не то письмо, ты сейчас жила бы здесь, со мной. Никто бы и внимания не обратил на твои работы. Все это изменило тебя, Кейт. Ты даже выглядишь иначе.
— Что значит… иначе? — пробормотала я.
— Ты готова противостоять миру.
— И что, это заметно?
— Я очень хорошо знаю тебя, дорогая. Теперь ты выглядишь и говоришь как признанный художник, которым, собственно, и являешься… Жаль, что я не могу взглянуть на эти портреты.