И это правильно, что полицейскую машину уверенно веду я. Я, которая вообще не может водить никакую машину уверенно. Не может здесь! А я веду ее там. Потому что все происходит там, потому что, если бы это происходило здесь, я бы сразу умерла. Или я уже умерла? Ведь если все правда, то не может быть этого прозрачно-синего неба, ни солнечных зайчиков в витринах и в окнах машин, ни прохожих в яркой летней одежде, ни цветов и фонтанов, ни зеленой листвы и радужно мерцающей веселой глади Сены…
Глава 30,
в которой только муж Элис смог уложить Мелани спать
Он походил на большого доброго пса. Например, на сенбернара. Часы показывали без пяти десять утра. Элис давно была на работе, а у ее Мишеля на этой неделе — вторая смена.
— Ты бы тоже поспала, ведь всю ночь глаз не сомкнула, — сказал он мне; утром он приехал за нами в больницу и почти силой увез к себе. — Комнаты мальчишек до осени пустые! Любую выбирай. Ложись и спи.
— Все равно не усну, Мишель. Спасибо. Я бы лучше выпила кофе. Голова шумит.
— Значит, нужно поспать. А ты — кофе! Прими снотворное.
— Не хочу. Я потом от него буду дурная сутки. Так к вечеру сморит. Я лучше пойду пройдусь. Все равно нужно отвезти обувь Нестору и полить у него дома цветы. Они ведь не виноваты в том, что произошло?
— Может, тебя отвезти? — Мишель заряжал кофеварку.
— Нет. Вдруг Мелани проснется? Одна? Тебе на работу когда?
— Вечером. — Он махнул рукой. — Не переживай. Я тебя дождусь. Если что, позвоню, скажу семейные обстоятельства.
— Ты такой добрый, Мишель. И ты, и Элис.
— Скажешь тоже! Мелани нам как дочка. Хочешь в кофе коньяку?
— Хочу. А не поведет?
— Не должно. Ох, не хочется мне отпускать тебя одну! Элис мне не простит, если с тобой что…
— Да ничего, Мишель. Хуже-то уже не будет!
— Ну смотри. — Он вздохнул. — Пройдись, на улице хорошо.
Я выпила кофе, взяла свою сумочку и пошла. От кофе с коньяком шум в голове утих и на улице оказалось не просто хорошо, а неправдоподобно чудесно! Яркое солнце баловалось опять со своими зайчиками, промытая ночным дождем листва благоухала, перебивая запахи города. И в этом — по отношению к Луи — была колоссальная несправедливость.
Я поймала такси.
Растения на лоджии Нестора выглядели по-разному. Те, что стояли с краю, радовались солнцу, благодарно вспоминая о ночном дожде, а зелень в глубине, до которой небесная влага не смогла добраться, сиротливо поникла. Я ведь должна дописать роман, думала я, поливая бедолаг, осталась последняя глава. Необходимо, чтобы она получилась светлой и оптимистичной. Чтобы у читателя не осталось сомнений: если уж у героев после невероятных передряг все хорошо, значит, и у него тоже непременно будет еще лучше.