Принц покраснел. Он знал, что поступил тогда нечестно. Он без памяти влюбился в юную незнакомку, чего с ним не случалось ни разу, — обычно он твердил: «Женщины так глупы!» А как же иначе: сам-то он был умен до невозможности.
И вот в ту самую минуту, когда принц внезапно влюбился по уши, как какой-нибудь безмозглый офицер, из тех, что танцевали в зале, произошло нечто из ряда вон выходящее! В голове у него — трык! — что-то повернулось, и он сообразил все! Он вдруг поверил в фей и в их подарки, догадался, что шапка на нем — невидимка, сапоги — семимильные, а кошелек — неистощимый. Раньше он про все это читал в исторических книжках, сейчас он в это поверил.
ГЛАВА VII.
Принц влюбляется
Он сообразил все это и расхохотался, до смерти напугав стоявшую рядом старую даму. Ах, как ему захотелось быть в бальном костюме, чтобы пригласить на танец прелестную незнакомку! Но сейчас, покажись он кому на глаза, он был одет скорее для охоты, а вовсе не для бала. Раньше ему это было бы совершенно безразлично, но теперь нет, ему было далеко не все равно.
Но недаром же принц был такой умный. Он задумался на минутку, а затем вышел на улицу и в три шага оказался у себя — в пустынном, холодном, темном дворце. Он высек огонь из огнива, зажег факел и взбежал по винтовой лестнице в башню. Яркий свет факела упал на груду, как выразилась бы королева, «хлама», и принц начал в ней нетерпеливо рыться. А нет ли тут… да, тут имелась еще одна шапочка, красивая, зеленая, с красным пером. Принц стащил с головы шапку-невидимку, надел зеленую и сказал:
— Хочу, чтобы на мне был мой лучший наряд — белый с золотым шитьем — и королевские фамильные бриллианты!
И вмиг он предстал в своем белом с золотом наряде, — ослепительный и несравненный красавец и щеголь!
«А как быть с сапогами?» — подумал принц. Действительно, высокие ездовые семимильные сапоги не годились для бала, и принц был теперь в изящных шелковых башмаках с золотом.
Он сбросил шапочку, выполняющую желания, снова надел шапку-невидимку и сделал три больших шага в сторону Глюкштейна. Но приблизился к нему всего на те же три шага, а семимильные сапоги так и остались стоить рядом.
— Нет, — решил принц, — ни один человек не может быть обут в две пары башмаков одновременно. Это ясно, как дважды два — четыре.
Он опять пошарил вокруг и отыскал небольшой старый и разлохмаченный персидский ковер размером с каминный коврик. Спустившись в свою комнату и взяв в руки дорожную сумку, принц сел на ковер и сказал:
— Хочу очутиться в Глюкштейне.
И в тот же миг он был там. Это был знаменитый ковер, который принц Хуссейн купил в незапамятные времена на рынке в Биснагаре, а феи подарили принцу на крестины.