— Спасибо, утешили. Скажите только, что это за силы, и я буду спать спокойно, — съязвила Валентина. — Не знаете? Жаль! Тогда перейдем к конкретным вопросам. Что делать дальше?
— Ничего.
— То есть?
— Это не ваша игра, Валечка. Вы — зритель. И только.
– Ну, уж нет. Быть зрителем — не для меня. — Валентина Петровна упрямо вскинула голову. — Кстати, Валерия Ивановна, вы говорили Геннадию, что Андрей собирался заехать в библиотеку за книгами?
— Нет, конечно.
— Он подстерег там Андрея и затеял драку.
— Вот, поганец. Он всегда как-то узнает, где Таня и устраивает ей пакости.
— Как он это делает? Когда Таня не живет дома, она звонит вам? — спросила Валентина Петровна.
— Да и довольно часто. Вы думаете, он подслушивает телефонные разговоры? Вполне возможно. Он инженер по образованию, и вообще когда трезвый — рукастый малый, может починить что угодно. С моим телефоном Генка возился не раз.
На следующий день ситуация прояснилась. Муж Валентины обнаружил в телефонном аппарате «жучок». К сожалению, сообщить об этом брату и Тане старшая Рощина не смогла. Мобильные обоих не отвечали. И не удивительно. Шло выяснение отношений.
— Увертки и хитрости вам, не помогут. Время вышло. Отвечайте! — Рощин насмешливо и настойчиво, словно учитель на нерадивого ученика, смотрел на Таню. Она, точно, ученица, не подготовившая урок, прятала глаза и давилась словами.
— Вы согласны быть моей женой или нет?
Таня беспомощно развела руками:
— Не знаю.
— То есть?
— Я не хочу быть плохой женой и не могу быть хорошей. Зачем тогда испытывать судьбу?
Рощин, ничуть не опечаленный полу-отказом, весело улыбнулся. Ситуация его забавляла. Ну, не смешно, право слово: он наседает, с каждым вопросом, выбирая расстояние между собой и Таней. Она — загнана в угол в прямом и фигуральном смысле — жмется, бедненькая, в угол дивана, не знает, куда деваться от прямых вопросов и настырного соседства. Убежать невозможно. Спасительные костыли Рощин предусмотрительно убрал подальше.
— О судьбе потолкуем позже. Сейчас я бы попросил уточнить: вы не хотите быть вообще моей женой или именно плохой? — обостряя ситуацию, Андрей взял Танину ладонь, и, преодолевая сопротивление, притянул к губам.
— Пустите, мне больно, — лицемерно прошептала она.
— Ах, оставьте… — губы пробежались по тыльной стороне ладони, щекотливыми касаниями понежили наружную, замерли у тонких пальцев. Напряжение кисти ослабло, мгновение женская рука принимала ласку добровольно, без принуждения. Затем мышцы вновь отвердели, отвергая насилие.
— Пустите, — попросила Таня.
— Никто вас и не держит, — отмахнулся Рощин, немного смущенный.