— А если не брошу? — Надин старалась не смотреть на мужа. Она чувствовала, каким трудом дается ему признание.
— Возможно, когда-нибудь я привыкну, что меня выбрала королева. Пока же — отчаянно боюсь разочаровать тебя и с ума схожу от счастья.
— И ты полагаешь, наша барышня — королева? В чем это выражается?
Матвеев рассмеялся:
— Это не выражается, это чувствуется.
— Благодарю, Павел Павлович, за наблюдательность. Мне было необходимо проверить свои впечатления. По поводу остального, схожу одно. Я благословляю тот день, когда соблазнила тебя. С него началась моя новая жизнь.
— Что-то у меня в последнее время с памятью плохо, — пожаловался Павел, — Соблазняла — это как?
— Ах, ты, негодный развратник, — Надин закинула ногу на колено мужа и, прикрывая безобразие, расправила подол платья. Матвеев одной рукой дернул рычаг, поднимая кожаный верх экипажа; другой привлек к себе жену. Путаясь в оборках нижней юбки, погладил нежное бедро.
— Вам пора, сударь, — обрывая горячий поцелуй, выдохнула Надин. — Вас ждут на заводе.
— К черту завод, — взъерошенный взбудораженный Матвеев желал продолжения. — Давай завалимся в номера и предадимся грязному разврату.
— Часа нам хватит? — тот час согласилась Надин. И сама решила, — хватит.
— В гостиницу, — приказал Павел извозчику.
Ударили звонким цокотом по мостовой копыта, зашуршали резиновые ободья колес. Коляска понеслась.
Через три часа из глубин другого экипажа, в другом — собранном и сосредоточенном настроении, Надин наблюдала, как кружковцы после занятий расходятся по домам. Чтобы осуществить следующий этап операции следовало определиться с ключевой фигурой.
Выбор был невелик. Федор Прядов? Дерганная походка, понурая спина, растерянная физиономия, подобострастное восхищение, с которым юноша взирал на свою богиню Инессу-Ирину делали кандидатуру малопригодной для разработки. Не подходила для тактических нужд и сама красавица-брюнетка. Сложный график отношений с четырьмя мужчинами не способствовал свободе маневра. После недолгих размышлений Надин остановила свой выбор на кандидатуре одного из руководителей кружка — Георгии Лаврентьевиче Семенове. В отличие от второго «гуру» — не молодого и нервозного Всеволода Аполлоновича Скрижальского — он производил впечатление человека, с которым не сложно завязать знакомство.
Семенову было лет тридцать пять-сорок, он любил пиво и пешие прогулки в городском парке. Там его и взяли в оборот.
На одной из аллей к Георгию бросилась молоденькая барышня.
— Сударь, простите, не могли бы вы мне помочь. Пожалуйста.
Хорошенькое личико было мокрым от слез.