Подробности политические скоро утомили царицу. Данилыч, подмигнув, спросил:
— Поминают меня?
Дивьер не обернулся.
— Стесняюсь сказать, как поминают в герцогстве его светлость.
Князь засмеялся.
— Догадываюсь, милый зять. Матушка, похвали его! Курляндия хоть не наша, так ничья — и то изрядный профит. Морица мы выкурим.
Милостиво улыбнулась. Сняла с пальца перстень, опустила в бокал с вином — достанет не прежде, чем осушит. Выпили. Целый час потом развлекал Дивьер, рассказывая преуморительно об Анне, перестрелявшей всех ворон в парке, о полоумном камергере Волконском, который у неё вместо шута, — поёт по-бабьи, кудахчет, мычит, ржёт.
Говорун, талант, красавчик Дивьер нарасхват в столице. Что ни день с женой в гостях. Урождённая Меншикова худощавостью, высоким лбом, скулами похожа на брата, сходством удручена, напрасно персидской краской наводит тени, румянится. Губы презрительные, молчалива, а слухи вбирает, как холстина воду. Упредила мужа — Скорняков-Писарев пристанет, начнёт хвастаться.
Встретились у голштинца, в компании. Григорий вышептал, задыхаясь, победную свою реляцию. Сошло ему, знать, пришиблен светлейший.
— Забодал козлёнок волка, — осадил Дивьер.
Болтуна надобно сторониться. Предмет серьёзный. Значит, светлейший меняет курс. Во всех гостиных о том судачат. Сумел будто бы опутать Голицына, дружба у них необычная. Что думает герцог? Его-то поворот событий касается близко.
Говорить с хозяином дома Дивьер предпочёл бы с глазу на глаз. Без Бассевича. Гуляючи, увлёк Карла Фридриха в укромную портретную, в сонм его предков. Настиг Бассевич, втёрся его крючковатый нос. Видимо, не избавиться.
Дивьер обратился к герцогу.
— Я буду краток, ваше высочество. Пока нет посторонних ушей… Меншиков ведёт себя странно, он симпатизант царевича. Вам известно?
Не любит спесивец прямых вопросов. Круглит глаза… Бассевич, косясь на него, кивает.
— Мензикофф? Нам известно.
— В Петербурге фронда, ваше высочество. В пользу царевича… Теперь и Меншиков.
— Зо…: Зо…
Перепил? Нет, кажется, не настолько…
— Ваше высочество! — воскликнул Дивьер с отчаяньем. Схватил бы за галстук и дёрнул. — Если царевич… Вы меня поняли… Это же катастрофа. Для вас, для вашей супруги…
— Ах, зо?
Вперился в потолок голштинец, словно ждёт наития сверху. Министр закивал быстрее.
— Да, да, господин граф, вы абсолютно правы. Нельзя допустить.
— Абсолютно нельзя.
Предки на портретах пучат белёсые глаза, точно как Карл Фридрих.
— Умоляю вас… Вы должны повлиять на царицу. Ваш авторитет…
— Его высочество ценит ваше дружеское участие. Он имел удовольствие с вами…