Перельман. Вот кто мне теперь нужен. Самому звонить на Литейный, 4, – спасибо, уже пробовал. Мне просто не поверят, предположат игру с моей стороны: цель – отвлечь внимание, переключить его на иной объект, а самому лечь на дно… Нет, источник информации должен быть проверенным и доверенным лицом. Только тогда комитетчики раскрутятся. Оперативности им не занимать.
Да, Лев Михайлович Перельман.
История давняя и долгая. Лет двенадцать назад началась. Каратэ – в разгаре, учиться, учиться и учиться. И не только у Нгуена, но везде, где придется. И вот в одной группе со мной был такой Белозеров. Витя. Даже приятелями нас трудно назвать. Ну тренировались, ну подбрасывал меня до дому, ему все равно по дороге, он где-то на Черной речке обитал. Я толком и не знал где именно… Потом вдруг как-то звонят нам с отцом домой: «Бояров? Александр?». Короче, вызов на Литейный, 4. Пятый подъезд, время такое-то, капитан Лихарев. По молодости у меня поджилки затряслись. Пожалел, что отца дома не оказалось – в исполкоме заседание вел. Затем обрадовался, что отца не оказалось – мало ему проблем! Затем решил было: а вот не пойду и все, занят сильно, экзамены, то-се. Затем перерешил: позвонили раз – позвонят еще, а тут и отец трубку снимет. Затем все-таки пошел. Не съедят же!
Грехов особых за собой не числил. Разве вот в трех местах «подснежником» был оформлен – денег требовалось все больше и больше: на сигаретки импортные, на любовницу первую, чтоб перед ней в грязь лицом не ударить (стерва сорокалетняя! омолаживалась моими стараниями! посвящала!), на каратэ, в конце концов. Словом, «подснежник» – оформляешься липовым сторожем за сто рубликов, на работу приходишь раз в месяц деньги получать: половина себе, половина тому, кто оформил. И все довольны. Полтораста ежемесячно за так – не мелочь десять-двенадцать лет назад.
Не съедят же за это!
Не съели. Но пожевали основательно. Капитан Лихарев с профессиональным всезнанием во взгляде. Он финтил-винтил отвлекающе об учебе, о Евгении Викторовиче Боярове («Нелегко вам вдвоем в чисто мужской компании, наверное? А у Евгения Викторовича еще и такой пост, такая ответственность!»), о… женщинах («Вот нашлась бы честная, умная, добрая женщина… лет сорока, Лариса, допустим… но честная!»). Шантаж! И вдруг капитан Лихарев так, запросто, между прочим, предложил рассказать, как я сдал некоему Белозерову картину Филонова за два диска Барри Уайта.
Я на голубом глазу, что называется, сознался, мол, из всех названных мне известен только Барри Уайт, благодаря «Голосу Америки», музыкальным программам. (Белозерова я только и знал как Витю).