Это действительно так. На холме теперь живет столько людей, что и шагу ступить негде. Лагерь самодельных палаток — их сооружают из любых подручных материалов, от одеял до мусорных мешков, — тянется до самой дороги, что идет вдоль пустого русла реки. Многого начинает не хватать. Рядом с нами обнаружилось несколько ручьев, и Уилф дважды в день привозит в лагерь большие бочки с водой, так что эта беда нас обошла, чего не скажешь о городе (Тодд говорит, вода у них на исходе). А вот еды больше не становится. Запасы «Ответа» были рассчитаны на двести человек, а здесь — полторы тысячи ртов. Ли и Магнус без конца водят в лес охотничьи отряды, но это ничто по сравнению с запасами провизии Нью-Прентисстауна, где есть свой продуктовый склад, надежно охраняемый солдатами.
У них есть еда, но мало воды.
У нас есть вода, но мало еды.
Однако ни мэр, ни госпожа Койл даже не думают оставлять насиженные места, где они чувствуют свое явное преимущество.
Что еще хуже, в таком тесном сообществе слухи разлетаются быстрее ветра: как только спэклы начали нападать на город, люди в нашем лагере тотчас решили, что следующий удар враг нанесет по нам, что они уже смыкают кольцо вокруг холма и вот-вот всех перебьют.
Разумеется, ничего такого не происходит, но горожане продолжают доставать нас расспросами о том, что мы делаем для обеспечения их безопасности, ведь это наш первоочередной долг.
Люди теперь сидят полукругом рядом с трапом разведчика — молча наблюдают за нашими действиями и передают все дальше по холму.
Иван обычно сидит впереди. Он даже придумал Брэдли кличку — Гуманист.
Но в это слово он вкладывает какой-то свой, дурной смысл.
— Понимаю тебя, — говорит Тодд. — Здесь тоже все на пределе.
— Я тебя вызову, если что-нибудь изменится.
— И я.
— Есть новости? — спрашивает госпожа Койл. Она входит в палату ровно в ту секунду, когда я нажимаю отбой.
— Вас не учили, что подслушивать чужие разговоры невежливо?
— На нашей планете нет ничего личного. В этом и вся беда. — Она окидывает меня внимательным взглядом: — Как рука?
Рука болит. Антибиотики перестали действовать, и в обе стороны от обруча снова поползли красные полоски. Госпожа Лоусон наложила мне новую повязку с несколькими лекарственными мазями, но даже слепой бы увидел, как она встревожена.
— Вам-то что, — бурчу я. — Госпожа Лоусон знает свое дело.
Госпожа Койл опускает глаза:
— Знаешь, а у меня ведь большой опыт лечения инфекций с помощью…
— Уверена, госпожа Лоусон делает все необходимое, — перебиваю я. — Что вы хотели?
Она испускает протяжный вздох, словно я ее огорчила.