Вновь поправив куфью, Александр понял, что ветер вдруг резко прекратился. Как будто та же самая рука повернула еще один рубильник по соседству с предыдущим. «Черт, ну и место! Тут точно во всякие высшие силы поверить можно». Саша оглянулся и понял, что стоять больше нельзя. Он глубоко вздохнул. «Ни пуха!». И решительно отправился вперед.
За его спиной, там, где был песок, оставалась цепочка следов, которая терялась, как только он вставал на каменистую почву. О том, что ее могут заметить английские колониальные патрули или арабское ополчение он не думал — слишком большая территория. Да и к тому же следующим же, скорее всего уже утренним, порывом ветра их все мгновенно занесет и ничего не останется, даже памяти о том, что здесь совсем недавно ступала нога человека.
Капитан решительно шагал по этой земле, испытавшей на себе все, что только могла бы испытать земля — жар, холод, голод, войны, резню, изуверство… И ни о чем не думал. Он уже успел отрешиться от гнетущего пейзажа и мыслей об англичанах. Время от времени только приходилось отворачивать платок и делать по маленькому глотку из фляги с водой.
Он вновь и вновь прокручивал в голове план действий. Все что можно было учесть в таком сумасшедшем плане — было учтено. Расчет как раз ведь и был на неожиданность. Со времен операции «Трест» ничего подобного по наглости не проводилось. По крайней мере, из того о чем знал новоиспеченный капитан. А если что-то и проводилось, то видимо об этом не знал не только он, но и потенциальные и реальные враги Страны Советов. Поэтому это было не авось. Это было голым расчетом на безумие. И Александр снова мысленно кивал головой.
Однако мысли такого рода были лишь развлечением его отдыхающего ума. Обо всех таких вещах он уже обдумал все, что только можно. Поэтому, какой смысл напрягаться? Он просто плыл по волнам своего расслабленного сознания и даже адреналин уже перестал толчками литься в его кровь, уступив место размеренному сердцебиению.
Александр остановился ненадолго передохнуть и развернул карту, выданную ему полковником НКВД Орловым. Ее составлял для его миссии лично состав лучших специалистов, включая даже Нар КомЗема одной из южных областей СССР, пользуясь своими архивами и специалистами в геодезии. Он помнил, как приезжали в Школу эти серьезные люди. Что-то обсуждали. Приходили с кипами бумаг и быстро уезжали по своим непосредственным делам. С одним из них — неким Симаковым он даже поздоровался за руку, когда тот, подслеповато щурясь, шел по коридору. Диалог получился очень простым. Мужчина в возрасте остановился напротив него, столкнувшись в коридоре, и просто улыбнулся: «Вы тот самый герой? Ни слова больше. Подписка». И пожал ему руку. Рябов так и не понял — наудачу? Почему-то все те дни ощущал каким-то звериным чувством, что на него смотрят как на почти смертника. Будто он не вернется. Но Александр упорно верил в свою победу. И победу своей страны. Нет таких врагов, которые могли бы свернуть его с пути. А что уж говорить обо всей мощи страны, что стояла за ним? Он был как будто на острие трепещущего клинка, направленного в сердце врага. На острие всей огромной державы, которая выстреливала его против клубка врагов.