Рябов плыл по волнам своего прошлого. Он не знал, что лежит уже несколько дней в госпитале и ему сделали две операции. Его измученный организм отказывался пока что возвращаться обратно, унося его сознание далеко и глубоко. Он видел картины и образы. Перед ним вставал комиссар, который что-то кричал ему на ухо, после чего он мгновенно покрывался ранами и падал ему под ноги; перед ним вставало ухмыляющееся лицо Шуринова, кривящее рот в ухмылке и он не мог от него убежать. И он проваливался в какой-то водоворот все дальше и дальше. Видя мать. Собираясь в школу. Грустя об отце, которого никогда не видел.
Саша собирался в школу. Он взял сумку и накидал в нее карандашей и тетрадей. Пора было идти, и так он уже опаздывал, потому что ему ночью приснился кошмар, и он долго не мог уснуть. А мать решила его не будить когда он все же смог перебороть страх и забыться крепким детским сном, на этот раз без сновидений.
Саша обнял мать и выскочил на улицу. Чтобы срезать дорогу и не сильно опоздать, Саше пришлось бежать через Карантин. Он обычно, в свои тринадцать лет, не решался ходить через этот район, где с незапамятных времен было опасно появляться одинокому подростку, выросшему не на этом холме. Этот холм застраивался с византийских времен на обломках старых зданий и где жили люди, предки которых жили там с тех же далеких времен, которые сейчас остались лишь в рассказах престарелого учителя истории, размахивающего на уроках одной рукой. Вторую руку он потерял в боях за Петроград в восемнадцатом году против Миллера.
Короче говоря, райончик был сложный, в нем могли с радостью набить морду не местному и хорошо, если не убить. Читать там умел далеко не каждый, а подраться любил любой обитатель Карантина. Но Саша не любил опаздывать в школу, поэтому, решив срезать путь, рванул все, же через холм.
Он бежал по мощеным и пыльным улочкам, радуясь тому, что на кривых проходах между домиками никого нет, и он точно не опоздает в школу. Солнце поднималось все выше, освещая заброшенную генуэзскую башню на вершине холма, в которой жители Карантина ныне пасли коз и сходились на драки между собой. Они и сами делили себя на разные банды по непонятному остальным горожанам признаку. Лишь иногда было ясно, что здесь сошлись караимы с греками или малороссы, которых сейчас зовут украинцами, с татарами. Но такое было понятно и просто — так было и везде по городу, хоть и не так жестоко.