Удивительно, — но на гитаре в тот момент играл Игорь. Наш ротный, как выясняется, владел сим искусством не хуже Волконского… а, пожалуй, что и лучше, ибо Николай обычно играл лишь на аккордах. И голос у моего друга оказался на удивление чистым и сильным… а со второй строки к нему присоединилась девушка и дальше они пели уже дуэтом… и выходило у них это просто чертовски здорово.
Я еще тогда подумал, что они: Игорь и Таня, — вместе были бы очень красивой парой… в самом деле…
А потом сообразил, что пить все-таки надо было меньше.
* * *
Утром следующего дня, когда мы со штабс-капитаном Овечкиным, героически пытаясь игнорировать ноющие виски, лениво перебрасывались исчерканными листиками «типовая схема высадки номер сякой-то…», в палаточном проеме неожиданно возникла голова унтера Петренко, который отчего-то шепотом сообщил, что его хлопцы спиймалы у суседнему лисе дуже гарного птаха. Причем сей «гарный птах» не стал звать адвоката или угрожать страшными карами всего социал-интернационалистического пантеона, а заявил разведчикам, что желает видеть ихнего командира, — для беседы на предмет вступления в ряды доблестной Армии Возрождения России.
Нельзя сказать, что нам так уж редко приходилось принимать добровольцев. Чаще всего это были перебежчики от синих, из числа насильно мобилизованных, чуть реже — беженцы с той же стороны… порой приходилось отсылать домой юнцов, перечитавшихся опусов господина Голикова, — одного такого вихрастого Кибальчиша целых два раза, и сильно подозреваю, что в третий он попросту выбрал другой участок фронта. Однако столь колоритной личности, каковую являл вошедший следом за унтером, нам до сего дня встречать не доводилось.
Персонаж сей, казалось, сошел прямиком с иллюстраций к детскому изданию Фенимора Купера, с той лишь разницей, что знаменитый длинный карабин заменила потертая снайперская «мосинка».
Представился он Джоном Спрегью, сопроводив эти слова привычной американской улыбкой, выглядевшей сейчас, с многочисленными щербинами на местах выбитых зубов, несколько жутковато. И добавил, что русские друзья всегда звали его просто Янки, к чему он в итоге привык — ведь он и в самом деле самый натуральный янки, и даже в самом деле из Коннектикута.
Это было занятно. Конечно, водоворот Великой Войны и последовавшей за ней Смуты заверчивал порой щепки человеческих судеб и более причудливым образом, но все же к визиту американского добровольца лично я готов не был.
Мы с ротным озадаченно переглянулись, и Игорь затребовал подробностей.
В ходе выяснения оных подробностей оказалось, что наш мистер Янки служил артиллерийским старшиной на тяжелом крейсере «Нью-Орлеан» в ту самую несчастливую ночь, когда Азиатский флот США столкнулся в Зондском проливе с крейсерской эскадрой Брока.