Пока Алекс мчался к вилле Диодати, начался проливной дождь. В шлеме даже рев мотора «Ниндзя» казался ему далеким. Алекс снова включил гарнитуру:
— Сангстер, это Алекс. Сангстер!
Включилась голосовая почта. Проклятье! Ну, конечно, ведь Полидориум считает, что работа уже закончена. Небо разорвали вспышки молний.
Алекс оставил мотоцикл под деревом, задержавшись на минуту, чтобы забрать из-под седла все, что ему могло понадобиться. Он обнаружил там лук Полидори и широкий браслет с серебряными ножами. Алекс добрался до подвального окна и осторожно открыл его.
На мгновение Алекс засомневался в правильности того, что делает — он стоял, склонившись к подвальному окну, и всматривался внутрь, а дождь барабанил по его плечам. Но только на мгновение. «Смотри внутрь». Он так же отчетливо слышал этот голос, как и понимал, что минуту назад пал духом совершенно безосновательно.
Сангстер сказал, его отец не в курсе того, что творится на озере Женева. Значит, это судьба. Само имя определило его присутствие здесь.
Алекс спрыгнул на пол и дал глазам привыкнуть к темноте, разбавляемой лишь мутным светом, льющимся в подвальное окошко. На секунду его сердце бешено застучало — он увидел в углу высокую худую фигуру. Он присел на корточки и почувствовал себя дураком. Это были грабли.
«Прибереги свои сверхспособности для настоящих монстров, Алекс».
Это была круглая подвальная комната в задней части дома, и скоро Алекс понял, что ее использовали в основном для хранения садового инвентаря — он разглядел тачку, какие-то мешки с мусором, лопаты, грабли и много чего еще.
Он вышел из комнаты в подвальный коридор, куда свет почти не пробивался. На другом конце коридора Алекс заметил смутное красное свечение и странные тени на полу.
Вдалеке слышался ровный глубокий голос:
Но перед этим из могилы
Ты снова должен выйти в мир
И, как чудовищный вампир,
Под кровлю приходить родную…
[6]Алекс добрался до конца коридора и медленно огляделся. Здесь был просторный зал с картинами и росписями на стенах.
Одна из росписей занимала целую стену в конце коридора: Ромео и Джульетта лежали в объятьях друг друга у входа в склеп Капулетти, и лилии обвивали их ноги. Только дверь в склеп была настоящей. Из-под этой двери и пробивалось в коридор красное свечение.
Мелодичный голос продолжал:
И будешь пить ты кровь живую
Своих же собственных детей.
Перед дверью вся уверенность Алекса улетучилась. Постоянные помехи в голове и запах разложения подавляли его волю; он отступил назад и уперся спиной в стену. Он глотал воздух, не в силах сделать вдох.