Миша попробовал нарисовать на стекле профиль своего изготовления, но трамвай трясло, и получилось вообще какое-то чудище. Мама рассеянно отвела от стекла Мишину руку.
— Пальцы простудишь, — сказала она.
«Простудишь, простудишь», — подумал Миша и вспомнил про свои кальсоны. Ей хорошо, она сейчас на работу, а я сейчас туда, а они опять смеяться будут и обзываться. А тётя Нина — ругаться…
— Мам, а давай в садик не поедем, а поедем к тебе на работу! Как тогда, после ветрянки!
— Нельзя, Мишенька. Так нельзя.
— Чи-и-во?
— Иосиф Яковлевич ругаться будет.
«И у неё — ругаться!» — с досадой подумал Миша. «Растёшь-растёшь, вырастешь, а у них там тоже — ругаются».
— Вставай, уже приехали, — сказала мама и потащила Мишу к выходу.
В садике Мишу ждал радостный сюрприз: Валентина Борисовна заболела. Вместо неё была новенькая — Алина Георгиевна, про которую пока ничего не было известно. Миша, конечно, опоздал, но Алина Георгиевна ничего не сказала, только ответила на Мишино «здрасти».
— Мамалыга пришёл… в коробочке! — выкрикнул вернувшийся в садик Долгов. Голова его была цела и умнее не стала.
— Тебя как зовут? — спросила Алина Георгиевна.
— Миша, — настороженно ответил Миша.
— А «Мамалыга» — это твоя фамилия?
— Не-ет, — Миша почувствовал, как краснеет. — Это такое кушанье. Молдаванское…
Все захохотали.
— Понятно, — сказала Алина Георгиевна. — Я тебя буду звать Мишей.
Миша ещё раз подумал, что как это здорово, что Валентина Борисовна заболела. Ему захотелось сделать для новенькой что-нибудь особенно приятное — и он съел свой завтрак с такой скоростью, что почти поспел за всеми.
Когда было всё съедено, убрано и протёрто, Алина Георгиевна велела всем сесть опять на свои места за столиками.
— Ребята! — сказала она. (Валентина Борисовна говорила: «Дети!») — Кто скажет, какой скоро праздник?
— Новый го-о-д! — хором послушно завыли ребята.
— Правильно! Поэтому сегодня мы с вами будем рисовать картинки к новогодней выставке.
Тётя Нина стала разносить и расставлять по столам баночки с крепко пахнущей гуашью, уже заранее разведённой водой.
Это был второй радостный сюрприз. Рисовать Миша любил, во всяком случае, больше, чем петь из «угла» блатные песни, а уж краски — он просто обожал. И обстановка в садике, надо признаться, способствовала этой любви: все стены были увешаны разнообразными картинами в золочёных рельефных рамах. У них, например, висели два портрета — Ленин и Сталин и пейзаж с рекой, лодкой и берёзами — русского художника Левитана. А в соседней группе, кроме двух знаменитых картин русского художника Шишкина, у главной стены стояла большая чугунная ванна, наполненная землёй, в которой было посажено много всего разного, и оно росло, а над ней — большой групповой портрет на фоне пейзажа, а в этой группе — Сталин, Молотов, ещё кто-то и их дети!