— Нет. Мы проездом.
— А! — сказал возчик. — Тогда, конечно, не было. Уже лет пять, как я ее поймал.
— О! Значит, это вы ее поймали? — восхитился я.
— Да, сэр, — ответил наш приветливый собеседник. — Как раз под шлюзом, тогда там еще шлюз был, как-то в пятницу, после обеда. И поймал-то на муху, обалдеть просто. И пошел-то щук половить, ей-богу, какая форель, даже не думал, а как увидел на леске это чудище, чуть не упал, ей-богу. Еще бы, в ней как-никак двадцать шесть фунтов. Спокойной ночи, джентльмены, спокойной ночи.
Спустя пять минут пришел третий и описал, как поймал эту форель одним ранним утром на уклейку. Затем ушел и он; на смену ему явился флегматичный важно выглядящий джентльмен средних лет и уселся у окна. Сперва все молчали; потом, наконец, Джордж обернулся к вновь прибывшему и сказал:
— Прошу прощения и надеюсь, вы простите нам нашу смелость — мы тут у вас совершенно чужие, — но мы с моим другом были бы весьма признательны, если бы вы рассказали нам, как вам удалось поймать эту форель.
— А кто вам сказал, что эту форель поймал я?! — последовал удивленный ответ.
Мы ответили, что никто, но мы как-то инстинктивно чувствуем, что это сделал именно он.
— Вот уж поразительный случай, совершенно поразительный! — рассмеялся флегматичный незнакомец. — Ведь да, ведь так, вы правы! Ее поймал я. Надо же, как вы так угадали? Нет, нет, это совершенно поразительно, поразительно!
И он рассказал нам, как потратил полчаса, чтобы ее вытащить, и как при этом у него сломалось удилище. Он сообщил, что когда пришел домой, тщательно ее взвесил, и она потянула на тридцать четыре фунта.
Потом ушел он, в свою очередь, а к нам заглянул хозяин. Мы рассказали все, что услышали про форель; он пришел в страшный восторг, и мы от души хохотали.
— Выходит, Джим Бейтс, и Джо Маггл, и мистер Джонс, и старина Билли Мандерс — все рассказывали, что ее поймали они? Ха-ха-ха! Да-а, здорово! — восклицал честный старик, от души веселясь. — Ну да, сами поймали и повесили тут у меня в гостиной, да? Ха-ха-ха!
И тогда он рассказал нам подлинную историю этой форели. Оказывается, он поймал ее сам, много лет назад, когда был совсем мальчишкой. Для этого не потребовалось никакого мастерства или искусства; ему просто повезло, как всегда везет мальчугану, который удирает с урока, чтобы в солнечный день поудить на веревочку, привязанную к пруту.
Он сказал, что, когда притащил домой этакую форелину, его даже не стали пороть, и даже сам учитель признал, что она стоит тройного правила арифметики со всеми упражнениями, вместе взятыми.