Гнев Кэролайн нарастал с каждым словом, которое слетало с губ графа, превращаясь в клокочущую лаву, а он продолжал бессердечно нападать на нее, больно ранить, не позволяя даже объяснить явное недоразумение.
Сверкая глазами и вскипая от гнева, который не уступал ярости Брента, она возразила:
— Я наотрез отказываюсь обсуждать с тобой что-либо, пока ты стоишь здесь и орешь, вместо того чтобы выслушать меня. Ты ведешь себя нелогично и глупо, и я требую, чтобы ты ушел.
Кэролайн отвернулась, давая понять, что он может убираться, но он схватил ее за плечо и рывком повернул к себе. Она открыла рот, чтобы швырнуть ему в лицо вполне заслуженное обидное слово, но дурное предчувствие заставило ее прикусить язык. Черты графа окаменели, глаза потемнели и сузились. Он буравил ее взглядом, крепко сжимая руку.
— Да, пожалуй, я вел себя нелогично и глупо, когда верил в наше будущее, Кэролайн. Я верил, что у нас может что-то получиться, потому что ты была такой особенной и умной, так идеально подходила мне во многих отношениях. Я даже думал, что начинаю нравиться тебе, что тебе хорошо со мной, что ты хочешь меня как мужчину.
Брент отпустил ее руку, и Кэролайн отступила на шаг, недоумевая, что услышала такое признание от человека, привыкшего глубоко прятать и ревностно оберегать свои мысли и чувства.
Граф посмотрел ей прямо в глаза и резким голосом, с каждым словом становившимся все громче от ярости, сказал:
— Я хотел тебя, Кэролайн. Я хотел тебя с того дня, как мы поженились. Я такой же человек, как и ты, с желаниями и потребностями, с чувствами, которые можно ранить, с надеждами и мечтами, которые можно растоптать. Все они глубоко во мне, и я научился их оберегать, потому что только эту единственную часть моего существа еще никто не вырвал с корнем и не уничтожил. И могу поспорить, что ты ни разу не задумывалась об этом, не так ли? Ты никогда не думала о том, чего я хочу, тебя не интересовали ни мои чувства, ни мои желания.
Кэролайн не могла заставить себя ответить, не могла даже вдохнуть, так она была ошеломлена. То ли ее продолжительное молчание, то ли выражение ее лица заставило его мрачные, грозные коричневато-зеленые глаза внезапно вспыхнуть. Граф ткнул себя в грудь и с неприкрытой яростью закричал:
— Так вот чего хочу я, Кэролайн! Я хочу заниматься с тобой любовью! Я хочу прикасаться к тебе и возбуждать в тебе страсть, которой ты не чувствовала ни с кем другим! Я хочу обнимать тебя и каждую ночь засыпать рядом с тобой! Я хочу открыться и показать тебе, что я чувствую глубоко внутри, позволить тебе узнать о том, чего никто никогда обо мне не знал! Я хочу, чтобы ты нуждалась во мне так же, как я нуждаюсь в тебе!.. И вдруг я получаю такой плевок в лицо: оказывается, за четыре месяца, что мы женаты, ты не уделила ни единой мысли