— Поцелуй меня, или я дам им по-настоящему хороший повод для разговоров.
Кэролайн закатила глаза и склонилась, чтобы чмокнуть мужа в щеку. Но граф опять с силой притянул к себе ее голову и принялся ее целовать, пока она не начала задыхаться.
Наконец Брент отпустил ее.
— Знаешь, что я думаю, Кэролайн?
— Мне все равно, — отрезала она, поднимаясь.
Граф улыбнулся.
— Я думаю, твои сестры решат, что ты счастлива.
Кэролайн посмотрела на него, почему-то с удовольствием почувствовав себя проигравшей.
— Я в самом деле счастлива.
Быстро отвернувшись, она дрожащими руками пригладила волосы и встала, отряхивая с юбок траву.
«И не только это, мой милый, отважный муж, — с тяжелым сердцем призналась себе Кэролайн. — Они решат, что я влюбляюсь в тебя».
По утрам он предпочитал густой, крепкий кофе, но, увы, будучи на задании, приходится чтить местные традиции. К несчастью, он ненавидел чай почти так же, как Англию.
Филипп Рене Руссель размешивал в чашке крупинку сахара и приятно улыбался толстому мужчине с рябым лицом, сидевшему перед ним.
— Право же, сэр Стэнли, постель была великолепна, а завтрак и чай — выше всяких похвал. — Филипп выдавил из себя слабый смешок и глотнул из чашки. — Поразительно, скольких удобств не замечаешь, пока не побываешь на войне, верно?
Сэр Стэнли Гроттон, страдавший от простуды, занимал соседнее место за полированным дубовым столом. К своей тарелке, наполненной сосисками, яйцами и гренками, он не притрагивался, а только раз за разом прикладывал платок к покрасневшему носу.
— Сказать по правде, я не понимаю, как ваш брат пережил всю эту кутерьму с Бонапартом. Хорошо, что вас так много вернулось домой после эдакой передряги.
Филипп сжал ручку чашки и сделал очередной глоток, чтобы подавить нарастающий гнев. Не для того он явился в эту вонючую страну, чтобы выслушивать от какого-то старого, жирного ублюдка речи о человеке и ситуации, о которых тот не знает ровным счетом ничего, кроме слухов, разносимых грязными английскими свиньями. А это слово «передряга»? Как он мог назвать великое, знаковое сражение передрягой?! Филипп содрогался при мысли, что ему, быть может, придется несколько недель жить в этом безвкусно обставленном доме, есть пресную пищу и в придачу слушать пустопорожние разговоры старой свиньи. Однако если его славная миссия требует такой жертвы, он принесет ее и выполнит эту миссию. Все усилия оправдаются, когда он в конце концов поразит свою цель.
Ворон, как видно, думает, что он, Филипп, считает его мертвым — убитым при Ватерлоо, — иначе он бы не поторопился так беспечно вернуться домой. Тупой английский ублюдок… Но, отправляясь на холодный, грязный, кишащий крысами остров, Филипп знал, что его усилия скоро вознаградятся. На этот раз его оружием будет неожиданность и он с наслаждением доведет дело до конца. Ворон попадет к нему в руки на английской земле, и он, Филипп, посмеется последним, одержит триумф в их долгой и жестокой личной войне.