Мустафин сидел в ожидании. Только что он вызвал к себе на очередной допрос Лачугина.
В комнате тишина. Лишь изредка, раскачиваясь на ветру, чуть слышно стучится в стекла листвою росший за окном молодой тополь, как бы не давая успокоиться, застыть, уйти от реального мира.
Медленно текут минуты…
За последние дни Мустафин потратил немало труда и времени, чтобы добиться главного — заставить признаться Лачугина, что в день убийства он был в лесу, видел там Олю Портнову. Этому в первую очередь способствовала очная ставка с Тумановым. И вот теперь предстояла решительная схватка…
В ранней молодости Мустафин занимался боксом. Каждый раз перед выходом на ринг он испытывал волнение, безудержное, неодолимое. Нет, оно не было вызвано боязнью проиграть, оказаться в нокауте, ведь зачастую это волнение приходило и тогда, когда Мустафин знал, что перед ним соперник, уступающий ему в силе. Скорее, наоборот, оно было вызвано желанием победить и победить как можно лучше.
Вот и сейчас он испытывал примерно такое же волнение, волнение перед решающим боем…
Лачугин вошел в кабинет, держа за спиною руки, встал у двери, и лишь когда по знаку следователя удалились конвоиры, приблизился к столу, за которым сидел Мустафин, и с тяжелым вздохом опустился на стул.
За эти дни он заметно похудел, осунулся. В его бледности и худобе, в глубоко запавших с синими кругами глазах прятались тоска и страх, нет, не прятались, а скорее даже трепетали, боясь обнаружить себя.
Мустафин неторопливо привел в порядок свои бумаги, поднял взгляд на Лачугина.
— Ну, продолжим, — сказал, не отрывая глаз от арестованного. — Если помните, мы в прошлый раз остановились на том, что вы пошли в лес, как сами изволили выразиться, подышать свежим воздухом, встретили дочь Портновых, покушали ягод… Ну, а дальше… Что же все-таки было дальше?
— Я уже рассказывал вам… — отвечал помрачневший Лачугин, нервно поглаживая пальцем шрам над губой. — Мы походили по лесу, покушали ягод, и я расстался с нею, ушел из леса. Вы же сами знаете, меня потом видели да работе…
— Стало быть, вы продолжаете отрицать свою причастность к убийству?
— Убийству… — досадливо покачал головой Лачугин и демонстративно отвернулся. — Вам сколько ни говори, все одно… Да на что мне было убивать ее? На что?
Следователь чуть прищурил взгляд.
— Петр Рябов… Вы знали его?
— Отчего же не знать, знал. Землячок он был мой. Вместе когда-то грязь месили на буровой. На троих умеете соображали… Да мало ли чего еще.
Говорил Лачугин горячо, зло, внушительно, но руки его все более дрожали, а в голосе нет-нет да проскальзывали нотки растерянного недовольства.