«Ничего, пусть выложится весь до конца!» — думал следователь, наблюдая за всеми его промашками. Он продолжал держать Лачугина под пристальным взглядом.
— Мы получили подтверждение о том, что вы отбывали наказание в одной колонии с Рябовым…
— А я и не делал из этого секрета. — На этот раз уже совсем зло огрызнулся Лачугин. — Вы же не спрашивали меня об этом! Спросили бы — я и так бы вам сказал: да, отбывал. Вместе тянули срок! Ну, и что из того? Вам ведь известно, наверное, что Петька Рябов давно уже прошел проверку в чистилище и бряцает костями где-то там…
— Вы о всех земляках так?
— А что я сказал особенного?
— Уж слишком много злобы, пренебрежения в ваших словах…
— Да что тут сюсюкаться! Все мы одним миром мазаны и для одного земного уголка пришли на свет…
— Жаль… — обронил следователь, не спуская глаз с Лачугина.
— Что жаль? — повернулся, наконец, к нему Лачугин, искоса взглянув на лежащие на столе бумаги.
— Жаль, что вы так рассуждаете. Рассуждали бы иначе…
— На что вы намекаете, гражданин следователь? Все говорите какими-то загадками… Петьку Рябова зачем-то вспомнили…
— Да ненавидел очень, говорят, Рябов Портновых…
— А мне что за дело до этого? Портновы… Что они сделали мне такого? У меня с ними все на мази. Если что у них было с Рябовым, так с ними и разбирайтесь!
— Ну что же… — медленно произнес следователь. — Я вижу, настало время ознакомить вас с материалами некоторых исследований, произведенных по нашей просьбе экспертами и специалистами…
Он склонился над своими бумагами.
Лачугин сразу же насторожился, беззвучно сглотнул слюну. Он пристально следил за тем, как следователь ищет что-то, перебирая бумаги и повторяя с отсутствующим взглядом: «Где же они, где же они…»
Вот он отобрал пачку бумаг и фотографий.
— Начнем, пожалуй, с этого, — показал Лачугину две фототаблицы. — На рукаве вашей рубашки и на ботинках обнаружены следы крови. Группа ее совпадает с группой крови дочери Портновых. Объясните, как могло случиться, что на вашей одежде оказалась кровь убитой?
— Кровь? На моей одежде? — мгновенно побледнел Лачугин. Руки его заползали по груди, коленям, но после некоторой заминки он овладел собой и заговорил так, будто только что вспомнил забытое.
— А-а, кровь! А я не понял вас сразу. Тут, знаете ли, дело такое… самое обычное. Когда возили девочку в больницу, я как раз ездил туда и помогал выносить ее из морга. После вскрытия, значит. Там, видать, и запачкался. Там, а где же еще?
По ожившему лицу, странно заблестевшим глазам было видно: Лачугин испытывает внутреннюю радость от этой внезапно пришедшей в голову удачной мысли, в которой он, очевидно, видел свое спасение.