Ракель слушала полуночные колокола с отчаянием. Ее безнадежное бдение, казалось, длилось уже очень долго — еще дольше оставалось до появления луны, целую вечность — до рассвета. Руки ее болели, пальцы сводило, долго вынести этого она не могла. Было бы проще принять свою участь и выпустить посох.
Потом совершенно неожиданный звук наверху заставил ее подскочить; из-под ступней посыпалась вниз еще одна струйка земли.
— Сеньора Ракель, это вы? — послышался негромкий, мягкий голос, мужской, но более высокий, чем отцовский.
— Кто это? — спросил Исаак. — Жуакин? Брат Жуакин? Ты здесь?
— Да. Жуакин. Я услышал вас и пришел. Никому не скажете, что я здесь?
— Нет, Жуакин. Не скажу. Тебя нужно называть так? — добавил он. — Ты не брат?
— Нет. У меня нет ни братьев, ни сестер, — ответил он. — И я не живу запертым в большом здании. Сеньора Ракель пострадала?
— Она упала, — ответил Исаак. — Вот сюда. Земля осыпалась.
— Глубоко?
— Неглубоко, Жуакин, — ответила Ракель. — Если видишь папин посох, я держусь за него.
— Я бы вытащил ее, — сказал Исаак, — но земля рыхлая. Как только шагну поближе к краю, она осыпается.
— Да, — сказал Жуакин. — Но девушка легкая. Больших трудов не составит. Сейчас мы ее поднимем.
Наступила мучительная пауза. Жуакин не сопровождал свои действия словами, и Ракель безуспешно напрягала зрение и слух. Над ней, казалось, все шуршало на свой манер: одежда, сухая листва, может быть, листья на молодых деревцах. Она слышала все, но звуки ей ничего не говорили. Наверху виднелись сквозь лиственый полог пятна звездного неба и черные тени в лесу. Но ни отца, ни Жуакина девушка не видела. Правая рука ее мучительно болела; сжимавшая посох ладонь стала скользкой от пота. Она очень осторожно попыталась сменить руки, но ощущение под ногами остановило ее.
Теперь Ракель понимала, что упадет.
Юсуф долго и упорно сопротивлялся, потом перестал, руки его были стиснуты за спиной противником, который держал его затылком к себе.
— Ну, Юсуф, — заговорил его похититель хриплым шепотом, — ты, должно быть, удивляешься, почему я взял на себя труд привезти тебя сюда.
Мальчик расслабил на время мышцы, но хранил молчание.
— Видишь ли, — сказал наконец похититель тем же голосом, — я знаю о тебе и Баптисте.
— Обо мне и Баптисте? — заговорил от удивления Юсуф.
— Молчи и слушай, — похититель продолжал шептать, будто думал, что за каждой кипой сена, даже под каждой охапкой соломы прячутся подслушивающие. — Баптиста сказал мне перед… — он умолк, словно подбирая подходящую фразу. — Перед смертью, — продолжал похититель, — что ты знаешь, где она находится, что ты и он единственные люди, которые могут ее найти. С тех пор я постоянно следил за тобой. Почему ты не пошел, не взял ее себе, Юсуф? — Голос его стал почти жалобным. — Он обещал отвести меня туда, выше Сант-Доменека, но он был жадным, Юсуф. Очень жадным.