— Слышь, Макар, — спросил он с порога. — А этим, как говорил, искусственным телом, может быть любое?
— Ну, в общем.
— Ага. Ну так и забирайте моего Захарку — искусственней не найдёшь, для родной науки ничего не жалко. Всё равно целый день баклуши бьёт, валяется на завалинке и лыка не вяжет. Хоть польза будет. Дома одного не оставишь, всю заначку отцовскую, щенок, вылакает!
Деревенский скептик поднял подбородок от ботинка. Захар-младший спал на столе, шевеля губами. Макар Зосимович почесал за ухом, прикинув, как Захар Захарович станет смотреться в космосе? С опухшим-то лицом… Оба Замеряй-лова, старший и младший, имели удивительную способность быстро переходить из твёрдого состояния в газообразное, особенно когда подворачивались под руку подходящие для этого дела химические реактивы.
— Нет, Захар не пойдёт. — Макар Зосимович покашлял в кулак. — На орбите валяться некогда будет, там козу искать надо. Захар твой такого наглядит, потом придётся в космос лезть, снимать оттуда. Устойчивое нужно тело в космосе, чтобы с первого стакана не падало.
Народ зашумел.
— Верно, верно. Ему и нужного направления не придашь, всё тянет налево…
Безучастная ко всему, Сергеевна опять шмыгнула носом и заскулила, вспомнив ласковое и тёплое вымя Дашки.
— Дашку жалко. Съедят её волки-то. Вы, мужики, поскорей решайте, кому наверх лезть.
Кроме желавшего славы Аполлинария Матвеевича и совсем безучастного к ней Захара Захаровича, кандидатур больше не имелось. Ну хоть режь! Безжалостный рок путём старинной демократической процедуры голосования вычеркнул захмелевшего Захарку из списка будущих героев.
— Поздравляю. — Макар Зосимович пожал руку первому космонавту и полез лобызаться. — Давай почёмкаемся… Значит, так, завтра с утра, часиков в шесть, собирай вещички и дуй в космос. Будешь пролетать над Косой, посигналь, чтобы мы, значит, знали.
— Ага, — подлез под руку Федька Куролесов. — Ты если сверху увидишь, что к козе кто-нибудь пристал, не жди, прыгай вниз и свисти. Мы подтянемся, так дадим, мало не покажется.
Лишь один деревенский скептик выразил кислой миной глубину сомнения.
— Так они его и пустили в космос. Ждите. У самих с местами туго. Страна большая, космос один. Кому корову глядеть, кому слово на Луне царапать, а кому и просто так с неба на землю плюнуть. Много вас таких дураков.
Нытьё Сидора Петровича проигнорировали.
— Я вот слышал, в космос по одному не пускают. — Пьяный Захарка поковырял в ухе бумажной пробкой. — Такая ялда у них круглая, вроде Калошиной бочки, тесная. И там их трое — рулевой, командир и человек из органов.