Страх быть съеденными мухоловками был настолько нелепым, что оказался невероятно сильным, мгновенно перерос в ужас, а тот – в панику. И совершенно неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы мухоловки не исчезли совсем. И однажды прекрасным майским утром жители крупных городов, утомленные безуспешной борьбой с мухоловками и страхом умереть столь бездарно, вдруг обнаружили, что в их квартирах мухоловки больше не живут. Не поверив себе, дружно бросились искать, заползали под кровати, заглядывали под диваны, отодвигали шкафы, но ни одной, даже самой маленькой и нерасторопной мухоловки, так и не нашли. После чего испытали даже что-то вроде некоторого сожаления.
Куда делась столь большая популяция животных, осталось тайной. Но загадка эта мало кого волновала, кроме нескольких биологов, уже размечтавшихся о статьях, книгах и диссертациях, да неугомонных зеленых, вечно придирающихся ко всякой чепухе. И, как водится, о мухоловках очень скоро совсем забыли. И практически никому не запомнилась шуточка одного умника, что история с мухоловками – хилая пародия на нападение саранчи, той самой, описанной у безумного Иоанна как одна из дьявольских разрушительных сил.
Факт же полного исчезновения старушки, медсестры и санитара и вовсе никого не обеспокоил. Никому и на ум не пришло спросить: где, мол, старушка, жива ли, здорова ли, кто теперь открывает ей кисель? А как там медсестра с санитаром поживают, все ли у них в порядке? Да и чего тут беспокоиться, ведь люди у нас именно так всегда и исчезают – бесследно. Вот были, и у всех на виду, и все их знали, завидовали, обожали, ненавидели, подражали, и вдруг раз – и нет их, вроде как и не было никогда, и не помнит никто. И все столько раз это видели–перевидели, что и говорить здесь решительно не о чем.
И даже всегда взволнованных зеленых исчезновения этих каких-никаких, но людей совершенно не взволновали, и это в полной мере говорит о том, что не понимают они главной, хотя и простой вещи. Ведь самой уязвимой частью природы как раз и является человек, потому что несовершенен он, ущербен и слаб, и весь состоит из одних изъянов. И нет у него ни клыков, ни когтей, ни копыт, ни шерсти, ни панциря, ни ловкости, ни защитной окраски, и труднее всех ему выжить в этом жестоком мире, поэтому именно за него-то и стоит волноваться. А мухоловки с пауками как жили пятьсот миллионов лет, так и дальше проживут, и ещё всех этих зеленых, а заодно – и красных, белых и голубых переживут, так что причин для волнений тут особых нет.
Но все же самым сильным весенним впечатлением стали змеи. Начиная с прохладной апрельской сырости и до последних жарких майских дней, они выползали в городах и поселках в самых неожиданных местах. Чаще – по одиночке, иногда – свиваясь в отвратительные клубки. Совсем маленькие и большие, напоминающие то разожравшихся до безобразия гусениц, то забытые на газонах шланги.