– А ювелир Ковалевский, Игнат, Вика из Велино, Ник, Алена, Богдан… все те люди из ресторана «Халиф», Татьяна Бардина, ребята из «Зодиака»?
– Иван… – добавила Лида. – В их смерти кто виноват?
Этот вопрос волновал всех, и каждый намеревался рано или поздно задать его.
– В большой игре – большие ставки, друзья мои, – медленно, отчетливо вымолвил Никита. – Чем значительнее игра, тем сильнее противник. Надеюсь, это всем ясно? Скажу, что многие хотели бы оказаться сегодня на нашем месте, отобрать у нас инициативу и воспользоваться магическими фигурками в своих целях. Они ни перед чем не остановятся! Нам надо быть предельно осторожными. Те люди, которые невольно оказались причастны к амулетам, статуэткам или рубинам, поплатились за это жизнью. Некоторые просто не знали, с чем имеют дело…
Все молчали. Ситуация отчасти прояснилась, но осмыслить и охватить ее всю было невозможно.
– Никита прав, – заключил Сиур. – Нам придется пережить все то, что предстоит. Только тогда, разбуженные, мы проснемся. Только тогда мы перестанем быть растерянными детьми, которых закрыли в темной комнате и потеряли ключ.
Он уже думал о другом. До него наконец дошло, почему у антиквара, Виолетты Францевны, Сташкова, Элины, Старца из обители не было близких родственников. Они пришли сюда для выполнения своей миссии, чтобы помочь им собраться всем вместе. Никита, очевидно, имел смутное представление о своей роли в этой Игре с Цветами Смерти – где золото перемешано с кровью, а изумрудные очи Царицы Змей с черными жемчугами таинственной красавицы, по которой сохнет Вадим…
Гортензия убирала со стола, с наслаждением вдыхая дым курений. За годы, проведенные совместно с хозяином, она научилась разбираться в благовониях и даже заимела собственный вкус к некоторым из них. Особенно ей нравился аромат масла можжевельника, перемешанного с вытяжкой из виноградных косточек и соком африканского кактуса с мудреным названием.
Клубы душистого дыма окутывали фигуру сидящего среди бархатных подушек Ардалиона Брониславовича. После ухода аббата его настроение значительно улучшилось. Но постепенно… по мере того как он перебирал в памяти каждое слово, каждый жест и выражение лица своего собеседника, он все больше ощущал волнение и тревогу. Что-то в поведении Этьена де Гуайта, в миру Алена Шаррона, наводило на размышления.
Нежданный гость явно подтрунивал над хозяином. Неужели он пронюхал о неудачном обвале в ресторане «Халиф»? Или о взрывном устройстве, подброшенном в сумку Татьяны Бардиной? В первом случае Бриссон пустил в ход свой излюбленный магический прием, дабы вызвать колебания, способные разрушить хлипкое строение. На большее его уже не хватало. Во второй раз он применил вполне надежный способ, но и тут потерпел фиаско.