Я рассматривал одну из гравюр Бартолоччи, висевшую на стене, когда в комнату вошла миссис Фоллиот. Это была высокая женщина с небрежно уложенными каштановыми волосами и обаятельной улыбкой.
— Доктор Шеппард? — произнесла она неуверенно.
— Да, мадам, — ответил я. — Прошу прощения за свой визит, но я хотел бы узнать что-нибудь об Урсуле Борн, горничной, которая раньше у вас работала.
При упоминании этого имени улыбка исчезла с ее лица, а радушие словно заморозило. Казалось, она почувствовала себя неловко.
— Урсула Борн? — произнесла она, колеблясь.
— Да. Может быть, вы забыли имя?
— О, нет, конечно. Я отлично помню.
— Она ушла от вас немногим больше года, как мне помнится.
— Да, да. Совершенно верно.
— Вы были довольны ею? Сколько она у вас служила, между прочим?
— А! Год или два… Я не могу точно припомнить. Она… она очень способна. Я уверена, вы будете очень довольны ею. Я не знала, что она уходит из Фернли. Не имела никакого представления.
— Вы можете рассказать о ней что-нибудь?
— Что-нибудь рассказать?
— Да. Откуда она, кто ее близкие… в этом роде?
Выражение лица миссис Фоллиот стало еще холоднее.
— Я ничего этого не знаю.
— У кого она работала до того, как пришла к вам?
— Боюсь, что не помню.
Во взгляде женщины сверкнула искра гнева — явный признак того, что она нервничала. Она вскинула голову движением, которое мне было смутно знакомо.
— Неужели нужно задавать все эти вопросы?
— Конечно, нет, — ответил я с некоторым удивлением и с оттенком извинения в голосе. — Я даже не представлял себе, что вы не захотите отвечать на них. Прошу прощения.
Гнев ее сразу прошел, и она снова смутилась.
— О! Я не против ответить на них. Уверяю вас. Почему бы не ответить? Просто… Просто это кажется немного странным. Только и всего. Немного странно.
Одним из преимуществ практикующего врача является то, что он обычно может легко понять, когда ему лгут. О том, что миссис Фоллиот не хотела отвечать на мои вопросы, я мог бы узнать, кроме других признаков, по ее поведению. А отвечать она не хотела. Она была огорчена и очень смущена, и за этим скрывалась какая-то загадка. Я видел, что передо мной была женщина, которой никогда не приходилось лгать, и теперь, будучи вынужденной делать это, она чувствовала себя очень неловко. Ее мог бы понять и ребенок. Но было ясно и то, что она не намеревалась рассказывать мне что-либо еще. Какая бы тайна ни была связана с Урсулой Борн, теперь я никоим образом не собирался узнавать о ней от миссис Фоллиот. Потерпев неудачу, я еще раз извинился за беспокойство, взял шляпу и ушел.