— О Колене забудь. Думаю, на сегодня достаточно разговоров. Тебе нужен отдых. Мне тоже. К тому же мне кое-что пришло в голову, и я должен это обдумать. Спокойной ночи, Тома!
— Спокойной ночи... отец! И еще раз спасибо!
— Тебе не за что меня благодарить! Разве ты не единственный мой сын?
Несмотря на усталость, барон Губерт еще очень долго не мог заснуть. После того, как он понял, что мозг его сына сохранил некоторые познания, у него затеплилась надежда. Кто знает, может быть, не все потеряно? Может быть, мрак, окутавший какие-то участки его мозга, со временем рассеется? Понять это может только настоящий, талантливый врач. Но где такого найти? Мало того, что хороший врач — вообще большая редкость, но и среди тех, кто слывут такими, немало шарлатанов. И все-таки одного он знает. Флорентиец Валериано Кампо, который спас жизнь Лоренце и о котором говорят, будто теперь им завладела Галигаи. А что, если Кампо именно тот доктор, который им нужен? В таком случае имеет смысл, прежде чем ехать в Курси, сделать остановку на улице Моконсей. И если понадобится, надолго.
К тому же барон хотел хоть немного смягчить удар, неизбежно грозящий «его женщинам». Он бы воспользовался этим временем, чтобы все подробно описать Тома, научить его всему, что он должен знать: как ему обращаться со своими родственницами, какие у них характеры, привычки, занятия...
Подумав о занятиях, барон позволил себе пошутить сам с собой: если Тома не забыл своих военных и гражданских занятий, можно надеяться, что он не забыл, как занимаются любовью. И кто знает? А вдруг он обретет себя в объятиях Лоренцы? Ее любовь, ее женственная прелесть разбудили бы и мертвого. Она пробудит в нем желание, в этом нет сомнений. Лично он... Довольно! Не ему, старику, давать волю бестолковому воображению. Стало быть, первоочередное дело: доктор-флорентиец, который обследует Тома. А дальше будет видно!
На этом барон Губерт прервал свои раздумья, задул свечу и наконец заснул.
Когда они добрались до Сен-Кантена, барон вновь пересел в карету к крайней растерянности своего сына.
— Неужели я в самом деле должен оставить свою лошадь и забраться внутрь кареты? — осведомился Тома с таким отчаянием, что барон не мог не рассмеяться.
— Должен тебе сказать, что ты никогда не любил карет!
— Правда?
— Еще какая! Ты всегда твердил, что только женщины и тяжелобольные могут путешествовать среди подушек, к тому же бархатных, на которых трясет в три раза больше, а едешь в три раза медленнее, чем на лошади. И я тебя понимаю...
— Ну, еще бы, — с удовлетворением ответил молодой человек