Однако сегодня преподобный, похоже, решил устроить себе выходной, поэтому по дороге к машине никто не осыпа́л имама оскорблениями. Пересекая пустынную стоянку, справа от себя он увидел ярко освещенные небоскребы центральной части Миннеаполиса, кошмарными видениями сияющие в темноте на удивление прохладной августовской ночи. Разумеется, это был метафорический Запад, мерзкий и соблазнительный, сплошной глянец, блеск, разврат и похоть, наглые чернокожие юнцы, орущие хвалу лживым белым святым. Имам презрительно фыркнул, выпустив в воздух облачко неодобрительного пара, и сознательно отвернулся от этого озаренного огнями образа всеобщего упадка, от этого Вавилона неверных.
Это был озлобленный мужчина сорока двух лет, высокий и худой, подобно большинству сомалийцев, с горящими глазами, белоснежными зубами, скулами, острыми, как бритвы, и копной красивых мелких кудрей на голове. Он тосковал по сухому зною и одиночеству пустыни, по ослепительному палящему солнцу, жаждя понять путь, предначертанный ему Аллахом, мечтая о великой миссии в жизни, которую сейчас приходилось тратить на то, чтобы навязывать истинную веру редеющему кругу соотечественников, наблюдая в бессильном отчаянии за тем, как на каждого новообращенного приходятся по два отступника, купившихся на соблазны Америки и отвернувшихся от истинной веры. После гибели Святого воина Усамы и последовавших за ней варварских празднований имам постоянно находился в состоянии пылающей ярости.
Поежившись, он плотнее укутался в дешевое пальто, спасаясь от холода. Несмотря на суровые условия, в которых ему приходилось существовать, его дух оставался стойким. Имам в мечтах представлял себя воином, перед которым содрогалась Вселенная; он горел нетерпением и жаждой деятельности. Оглянувшись по сторонам, имам поискал свои «тени» из ФБР. Иногда они были рядом, иногда их не было. Возможно, ФБР тут даже было ни при чем, поскольку имам числился во всех списках террористов, в основном за свои гневные заметки в нескольких местных газетах на сомалийском языке, таких, как его последняя статья «В войне с извращенцами-гомосексуалистами Аллах требует не только беспощадной жестокости, но и сострадания», составленная на основе выдержек из Корана, но с более современным звучанием, обусловленным пламенным авторским стилем имама и его милосердным отказом от традиционного побивания камнями в пользу более гуманного выбрасывания из окон. Так будет легче всем, в том числе и согрешившим, к которым имам относился не без сочувствия.
Сегодняшний вечер выдался на редкость приятным. Отсутствовал не только преподобный Хобарт, слава богу; но, похоже, не было и федеральных агентов. Их всегда можно было легко узнать, потому что их седаны неизменно были строгих темных тонов, без обычных для американцев наклеек на бамперах, и в них сидели двое довольно одутловатых белых мужчин, судя по виду, умирающих от безделья. Они следили за имамом, держась на почтительном расстоянии, иногда провожая его до самого дома, а иногда нет, в зависимости от бог знает каких признаков, указывающих на то, собирается ли он сегодня взрывать Америку.