Из газеты «Топека-Уикли Дейли», 1869 г.
Чужеземец, если он не купец, — враг.
Из древнеанглийского текста
Средневековое латинское слово wargus — т. е. «изгнанник» или «чужак» — также означало волка; таким образом, два эти понятия — о диком звере, которого нужно загонять, и о человеке, с которым нужно обходиться, как с диким зверем, — переплетаются очень тесно.
П. Дж. Гамильтон Грирсон, «Молчаливо ремесло»
НУРИСТАН, АФГАНИСТАН, 1970
Деревни Нуристана находятся под таким головокружительным углом к горным склонам, что улицами служат лестницы из древесины гималайского кедра. У людей там светлые волосы и голубые глаза; они носят с собой боевые топоры из латуни. Они ходят в блиновидных шапках, в поперечных подвязках на ногах, с капелькой краски, нанесенной на веки. Александр Македонский принимал их за давно потерянное греческое племя, а позже немцы — за племя арийцев.
Наши носильщики были забитым людом, вечно жаловались на то, что бедные ноги не несут их дальше, и бросали завистливые взгляды на наши башмаки.
В четыре часа они захотели, чтобы мы сделали привал возле каких-то пасмурных разрушенных домишек, но мы настояли на том, чтобы идти дальше вверх по равнине. Спустя час мы подошли к деревне, окруженной ореховыми деревьями. Крыши домов рыжели абрикосами, выложенными сушиться на солнце, а в цветочных лугах играли девочки в платьях с узором из роз и марен.
Деревенский голова встретил нас с открытой и приветливой улыбкой. Потом к нам присоединился бородатый молодой сатир в венке из виноградных листьев и таволги. Он угостил нас капелькой терпкого белого вина из своей фляги.
— Вот здесь, — сказал я главному носильщику, — мы остановимся.
— Мы здесь не остановимся, — ответил он.
Он выучил английский на пешаварском базаре.
— Остановимся здесь, — настаивал я.
— Эти люди — волки, — сказал носильщик.
— Волки?
— Они — волки.
— А жители вон той деревни? — спросил я, указав на вторую, унылого вида деревеньку, которая стояла вверх по течению, примерно в миле от этой.
— Они — люди, — сказал он.
— А жители следующей деревни, за той? Надо полагать, волки?
— Волки, — кивнул он.
— Что за чушь ты мелешь!
— Это не чушь, сагиб, — возразил носильщик. — Просто одни люди — это люди, а другие — волки.
Не требуется особого воображения, чтобы предположить, что человек как вид перенес в своем эволюционном прошлом какое-то ужасное испытание; и тот факт, что он столь блестяще из него вышел, уже говорит о величине угрозы.
Доказать такое предположение — совсем другое дело. Однако уже двадцать лет назад я подозревал, что слишком много внимания уделяется нашим якобы «братоубийственным» наклонностям и слишком мало — роли Хищника в формировании нашего характера и участи.