Тогда полицейский объяснил мне, что чужой мужчина может пристать к немади, а вот женщина — никогда. И все же, поскольку их численность так мала, а ни один уважающий себя чужак не станет навлекать на себя позор, беря жену из «низших», то их женщины всегда выискивают «свежую белую кровь».
Одна из молодых матерей, серьезная и миловидная молодая женщина в синем капюшоне, кормила грудью младенца. Эта была жена охотника. На вид ей можно было дать лет двадцать пять; однако, когда я упомянул имя швейцарского этнографа, ее муж улыбнулся и, указав рукой на жену, сказал: «У нас и от него есть один».
Он отложил свои плотницкие принадлежности и свистнул куда-то в сторону второго лагеря. Через минуту-другую из-за кустов появился гибкий юноша с бронзовой кожей и мерцающими зелеными глазами. В руке у него было копье, а возле ног — две собаки. На нем был только кожаный набедренный лоскут. Его светло-рыжеватые волосы были острижены, образуя нечто вроде петушиного гребня. Завидев европейца, он сразу опустил веки.
Он молча уселся между матерью и приемным отцом. Их можно было бы принять за Святое Семейство.
Когда я закончил свой рассказ, Аркадий не стал делать никаких замечаний, просто встал и сказал:
— Нам пора ехать.
Мы зарыли в землю мусор и пошли обратно к машине.
— Может, тебе это покажется глупым, — сказал я, пытаясь добиться от него хоть какой-то реакции, — но я до сих пор живу с улыбкой той старухи.
Эта улыбка, сказал я, стала для меня словно весточкой из Золотого Века. Она научила меня начисто отвергать любые попытки доказать, что человек гадок по природе. Мысль о возвращении к «первобытной простоте» ничуть не наивна, не антинаучна и не оторвана от действительности.
— Отречение, — подытожил я, — даже сейчас может принести плоды. Еще не поздно.
— С этим я согласен, — сказал Аркадий. — Если у мира вообще есть будущее, то это будущее аскетическое.
В полицейском участке в Попанджи две девушки-аборигенки в грязных платьях в цветочек стояли у конторки и приносили клятвы перед ответственным чиновником. Чтобы они могли подать прошение о социальном пособии, нужна была его официальная печать. Их приход оторвал его от упражнений со штангой.
Он взял руку более высокой девушки и положил ее на Библию.
— Вот так, — сказал он. — А теперь повторяй за мной. Я, Рози…
— Я, Рози…
— Клянусь Всемогущим Богом…
— Клянусь Всемогущим Богом…
— Достаточно, — сказал он. — Теперь ты, Мёртл.
Полицейский потянулся за рукой второй девушки, но та скривилась и выдернула ее.
— Давай, милочка, — сказал он вкрадчивым голосом. — Нечего изображать недотрогу!