Осмотрев отель, Коллингвуд остался чрезвычайно доволен. Он понял, что верный слуга стремился всячески оградить его от покушений со стороны Бьёрнов, предполагая, что те не пожалеют никаких трудов и расходов для борьбы со своим врагом, для отмщения ему. Но в таком случае Мак-Грегору, стало быть, была известна трагедия на Лофоденских островах? Адмирал решил проверить это и спросил своего слугу поддельно равнодушным тоном:
— К чему столько предосторожностей?
— Здешний квартал очень ненадежен, милорд, — отвечал шотландец, — и еще недавно «Грабители», забравшись в дом лорда Лейчестера, выбрали из него все ценное, до последней булавки, не говоря уж о том, что они захватили в плен молодого сына лорда и отпустили его лишь за выкуп в сорок тысяч фунтов стерлингов.
— А! Так ты выдумал все это против «Грабителей»?
— Против них и вообще против всех врагов вашей светлости.
— Какие же у меня еще враги? Разве ты еще кого-нибудь знаешь, Мак-Грегор?
— У человека в вашем положении, милорд, всегда много врагов, — проговорил он. — Но, — прибавил слуга с сумрачным видом, — горе тем, которые вздумают тронуть хоть один волос у вас на голове!
Таким образом, шотландец уклонился от прямого ответа, но зато сам воспользовался случаем, чтобы обратиться к своему лорду с просьбой, которая чрезвычайно удивила Коллингвуда.
— Милорд, — сказал он, — по поводу всех этих переделок у меня к вам есть очень большая просьба.
— Заранее исполняю ее, если только могу. В чем дело?
— Позвольте вас просить, милорд, чтобы секрет всего этого устройства знали только вы да я.
— Вижу, вижу, куда ты клонишь. Ты терпеть не можешь моего секретаря.
— Я не его лично имел в виду, хотя, действительно не люблю его. Я намекал на его должность.
— Объяснись. Я не понимаю.
— Видите ли, милорд, ваш секретарь у вас в доме не свой человек, не то, что я. Мак-Грегоры пятьсот лет служат герцогам Эксмутским, я смотрю на себя, как на вашу собственность, на вашу вещь. Для меня нет ни короля, ни отечества; для меня существует только герцог Эксмут, как для собаки ее хозяин.
— Я это знаю, мой честный Мак-Грегор, — произнес герцог, против воли растроганный такой преданностью, несмотря на ее несколько дикий характер.
— Я не стану вам говорить, что ненавижу вашего секретаря за то, что он кажется мне подозрительным, что все в нем, на мой взгляд, фальшиво и неестественно. Я вам скажу только, что ведь он не более, как наемный секретарь, и не вечно будет служить у вас. Сегодня он, завтра — другой кто-нибудь. И каждому секретарю вы будете сообщать тайну отеля? Тайна только тогда тайна, когда она известна одному человеку и уж самое большое — двум: если же она известна троим или четверым, то перестает быть тайной.