Стук не повторялся в течение нескольких минут, и Ингольф уже пришел к заключению, что ему просто послышалось. Продолжая, однако, размышлять об этом, он решил, что, во всяком случае, не мог же он до такой степени обмануться. Полубессознательно подошел он к стене и стукнул в нее два раза. Ответа не было. Для чего же ему стучали тогда? Что это значило?.. Он терялся в догадках и приложился ухом к стене. Тут он невольно вздрогнул с головы до ног за стеной слышались какие-то странные стоны, потом чей-то голос затянул заунывную песню вроде колыбельных песен лопарей и гренландцев. Кто бы это мог петь в старом замке, давно погруженном в глубокий сон? Не тот ли это незнакомец, который стучал в стену? Но почему же он не отвечает, не отзывается?..
Ингольф опять принялся стучать в стену изо всех сил. Пение затихло. Опять наступила глубокая тишина. Тщетно узник ломал себе голову, придумывая какое-нибудь объяснение, — ничего придумать он не мог.
Вдруг на террасе послышались шаги, в тюремной двери отворилась узенькая форточка, и чей-то голос снаружи окликнул узника:
— Капитан Ингольф!
— Что нужно? — отозвался корсар.
— Я послан к вам с очень неприятным поручением, которое обязан исполнить, как адъютант адмирала.
— Говорите.
— Наступил час вашей казни. Вам остается только десять минут.
— Как! Ночью! — вскричал Ингольф. — Знайте, после этого вы — варвары, дикари…
— Но ведь вы не… — начал офицер и замялся.
— Какая-нибудь новая гнусность? — спросил Ингольф.
— Сейчас открылось, что все ваши матросы убежали из трюма «Ральфа». Когда это случилось — неизвестно…
— А, теперь я понимаю, — перебил Ингольф. — Ваш адмирал, несмотря на превосходство сил, боится, как бы мои храбрые моряки не освободили меня… Но битвы ему, во всяком случае, не избежать: мои моряки — не такие люди, чтобы стали спокойно издали смотреть, как умирает на виселице их капитан.
— К сожалению, я должен вас предупредить, что ваша казнь совершится во внутреннем дворе замка.
— Да ведь уж вы известные подлецы и трусы, я на ваш счет никогда не ошибался.
— Вам можно простить эти слова в предсмертные минуты. Мне приказано доставить вам все, чего пожелаете.
— Вы говорите, мне осталось десять минут. Хорошо. Позвольте же мне попросить вас избавить меня от своего присутствия и оставить одного.
— Мне остается только повиноваться.
Форточка захлопнулась, и шаги, постепенно удаляясь, затихли на террасе.
— Через десять минут меня повесят! — воскликнул, оставшись один, Ингольф. — Повесят! Через десять минут от меня не останется ничего, кроме бренной оболочки! Интересно знать, что после этого станет с моим «я», во что оно превратится?..