Вообще крысы истощают страну, в которой поселятся, лет за десять — пятнадцать и перекочевывают в другую. Ничто не может их остановить: ни реки, ни заливы, ни горы; жители спасаются от них только огнем — и это единственное средство остановить нашествие страшных грызунов.
Теперь понятно, почему старый Харальд так боялся всякий раз, когда его сыновья отправлялись на охоту и в башню Сигурда. Герцог боялся, как бы они не совершили какого-нибудь неосторожного поступка и не навлекли на себя нападения крыс, или, как в Норвегии называют этот вид их, леммингов. Он боялся также, как бы расставленные всюду врагами шпионы нарочно не подвели Олафа и Эдмунда под мщение грызунов. Достаточно для этого было раздразнить леммингов, взорвать в скоге мину — и крысы набросились бы на первого попавшегося человека.
Быть может, Грундвигу и Гуттору тоже пришла бы в голову эта печальная возможность, если бы они догадались, какую радость вдруг почувствовал Надод, когда услыхал, что его хотят вести в башню Сигурда. Догадайся они об этой радости, они, конечно, постарались бы доискаться истинной цели, для которой Надод посылал Трумпа и Торнвальда в ског… Но есть вещи, которых не может предвидеть человеческая прозорливость. Грундвиг и Гуттор не знали, что Надод успел высадить на Нордкапе целую шайку грабителей и устроить засаду. Но, быть может, и Надод начал радоваться слишком рано, так как смерть Трумпа и Торнвальда могла дурно повлиять на шайку, оставить ее без руководителя.
Надод готов был дорого дать за то, чтоб у него вынули изо рта кляп. Обменявшись несколькими словами с Гуттором и Грундвигом, он мог бы, конечно, найти средство дать сигнал и своим товарищам. Но желание его оставалось неисполненным, и потому он ограничился лишь тем, что старался на ходу производить как можно больше шума, чем, впрочем, ровно ничего не достиг.
Один раз он даже приостановился, вглядываясь в темноту. Ему хотелось разглядеть хоть что-нибудь в густой высокой траве. Сзади его довольно сильно ударил какой-то корень. Уж не сигнал ли это был?.. Надод приостановился, как бы поджидая, что будет дальше, но сейчас же услыхал грубый голос Гуттора:
— Ну, ну, иди! Что стал? Или уже утомился? Скоро же!..
Не имея возможности отвечать, Надод должен был молча повиноваться. Грундвиг и Гуттор не разговаривали. По временам мимо пробегали стада оленей, вдали слышен был вой волчьих стай и рев медведя, потревоженного присутствием человека.
Но вот на темном фоне обрисовался силуэт Сигурдовой башни. Звезды начали бледнеть. До рассвета оставалось уже недолго.