Берека встречал его единственный сын Арслан — первенец из четверых детей. Ему было одиннадцать — он вполне уже выглядел отроком. И встретил отца не так, как другие дети. Эти запрыгали, как зайцы, около коней, а Арслан стеснённо дал себя обнять, взял уздечку и повёл скакуна, рассказывая новости. Дома, слава Аллаху, все живы, ждут не дождутся Берек-хана и Мурада. Чабаны тревожатся — пойдут ли в это лето на летовку в степь или придётся ждать, пока закончится война на Тереке? Берек, глядя на сына, пожалел, что не назвал его Береком. Когда он родился, решил назвать Арсланом: не сомневался, что будут ещё сыновья — н один из них станет Береком Четвёртым, по обманулся самонадеянный отец. Следом родились три дочери… Будет ли ещё один сын, одному Аллаху известно…
Аул Овезберды — в два ряда войлочные кибитки, глиняные мазанки, крытые камышом, и агилы для овец на задах кибиток, — тянулся над сухим оврагом. Весеннее тепло растопило снег и испарило влагу. На пологих берегах тут и там паслись овцы и верблюды, спеша насытиться молодой травкой и побегами колючки — ещё неделя, другая и закроется дно оврага мутным потоком: Кума, проснувшись от зимней спячки, рванётся с гор в прикаспийскую низину, заполнит все впадины водой и снова замрёт. Прилетят на разлившиеся озёра и болота птичьи стан, зароятся тучами комары, мешая жить всему живому. И туркмены снимут свои кибитки и погонят скот подальше от этих гиблых мест, в русскую степь, как это делали много лет назад со дня поселения на Куме. Только на этот раз войдут они в южно-русскую степь не украдкой, а полноправными хозяевами.
Берек-хан, окружённый детьми, подошёл к своим четырём кибиткам и остановился перед матерью и женой, стоявшими и насторожённом молчании у входа в белую юрту. Три его дочери, одна меньше другой, держались за подолы женщин и с испугом смотрели па отца. Берек-хан поклонился матери. Та, со строгим пытливым взглядом, прятавшимся в глубоких морщинах, спросила сдержанно:
— Хорошо ли доехал, сынок?
— Слава Аллаху, мама. В горах люди успокоились — вот мы и приехали домой. Вернулись, можно сказать, с хорошей вестью. Русский царь Пётр Великий одарил нас царской грамотой — в пятницу отправимся в степь и останемся там навсегда.
— Наконец-то, сынок, ты добился того, о чём мечтали все Береки — и дед твой, и отец, и ты сам. — Старуха от волнения промакнула глаза платком, а затем, не сдержавшись, всхлипнула от радости, и дочки Берека тоже заголосили.
— Цыц! — прикрикнул Берек-хан на дочерей и взял одну на руки. Поставив её наземь, достал из глубокого кармана походного чекменя горсть орехов и разделил поровну между детьми. Одарив мать и жену платками, вынул из хурджуна царский свиток, развернул, его и показал всем.