Коротко рассказав о своем и соседних партизанских отрядах, о сложной обстановке в хинельской партизанской зоне, где обосновалась более чем трехтысячная группировка партизанских формирований, окруженная противником, втрое превосходившим по численности и во много раз по боевому оснащению, командир отряда заметил:
— Да, многие из вас основательно пообносились. А у нас тоже нет запасов, чтобы вас переодеть. Есть у нас десятка полтора комплектов вражеского обмундирования, но мы его используем в случаях, когда посылаем в разведку, на диверсии, маскируя партизан под немцев. Значит, решим так: впредь все захваченное вражеское обмундирование будем перекраивать, перешивать на штатский манер, чтобы одевать партизан. Ничего не поделаешь, придется ожидать трофеев.
Если бы партизанский командир и не сказал этих слов, мы были бы рады и тому, что нам поверили, приняли в боевой строй. Но озабоченность Исаева нашими человеческими нуждами лишний раз подчеркивала, что нам не просто верят, нас принимают в отряд без унизительной подозрительности, на равных.
Тепло и доверительно беседовал с нами комиссар отряда Кривошеев. Говоря о партизанском движении, он особо подчеркнул, что партизаны являются представителями Советской власти на оккупированной врагом территории и должны предстать перед населением, оказавшимся временно в фашистской неволе, как его защитники. В конце беседы он сказал:
— У нас не хватает транспортных средств, мы плохо обмундированы, есть трудности продовольственного обеспечения. Но ни один партизан не имеет права брать у населения лошадей, упряжь, фураж, обувь, одежду, не говоря уже о хлебе и других продуктах. И мы, командование отряда, просим, нет, требуем от всех вас неукоснительного соблюдения этого священного партизанского правила.
Потом Кривошеев проявил вполне профессиональный интерес к нашему оружию. У новичка Королева был трофейный парабеллум, с которым он пришел в отряд. Заметив это, Кривошеев обратился к нему:
— Можно посмотреть ваш трофей?
— Конечно. Но только я его разряжу сначала. — Но комиссар уже держал пистолет в руках. Проворно разрядив его, тут же разобрал, аккуратно сложил на стол патроны и части оружия. Мы были удавлены ловкости Степана Григорьевича.
— Первый раз попал мне в руки такой же чистенький пистолет в октябре, под Крупцом, там фашистского унтера удалось пристукнуть, — рассказывал он, собирая трофей. Зарядив парабеллум, он в полной боеготовности возвратил его Королеву и спросил:
— А как у вас оказался сей самопал, да еще с двумя комплектами патронов?