Но еще сильнее это постукивание слышалось в самой Кэролайн, и, когда она поворачивала к нему свое спокойное бледное лицо — то обращаясь с просьбой сделать радио погромче, чтобы послушать передачу, пока она чистит бобы на ужин, то спрашивая, не сходит ли он в «Красное яблоко», чтобы купить ей эскимо, — Ральф видел, что она тоже знает об этом присутствии.
Он замечал это знание в ее темных глазах поначалу только тогда, когда Кэролайн смотрела на него ясно и прямо, но позже он научился распознавать его и в ее затуманенном от принимаемых обезболивающих взгляде. К тому времени поступь смерти стала уже слишком явной, и, лежа в постели рядом в эти жаркие летние ночи, когда даже простыня казалась десятипудовой, а все собаки Дерри выли на луну, Ральф прислушивался к постукиванию Стража Смерти, стучащего внутри Кэролайн, и ему казалось, что сердце его вот-вот разорвется от горя и страха. Сколько еще придется страдать Кэролайн, прежде чем наступит конец? Сколько еще придется страдать ему самому? И как же он сможет жить без нее?
Именно в этот исполненный неизвестности период Ральф стал совершать такие длительные, изматывающие прогулки в жаркие, тягучие летние сумерки, что часто, вернувшись домой, не находил в себе сил даже поужинать. Он ожидал, что Кэролайн станет бранить его за то, что он пропадает Бог весть где, выговаривая: «Наступит ли этому конец, старый дурак? Ты же убьешь себя, если будешь разгуливать в такую жару!» Но она не делала ничего подобного, и постепенно пришло понимание, что Кэролайн даже не отдает себе отчета в том, что происходит в действительности. О том, что он отлучается — да, об этом она знала. Но только не о всех тех милях, которые он одолевал, и не о том, что, возвращаясь домой, он нередко дрожал от изнеможения и перегрева на солнце. Когда-то Ральфу казалось, что Кэролайн замечает все, даже малейшее изменение места пробора в его прическе. Но все прошло; опухоль мозга лишила ее наблюдательности точно так же, как вскоре она же лишит Кэролайн и жизни.
И поэтому он бродил, наслаждаясь зноем, несмотря на то, что иногда от этого все плыло перед глазами, а в ушах появлялся неприятный звон; наслаждаясь в основном потому, что от жары у него звенело в ушах; иногда целыми часами в голове стучало так яростно, что Ральф перестал слышать приближающиеся шаги Стража Смерти Кэролайн.
Он очень много бродил по Дерри в тот знойный июль — узкоплечий, седой, лысеющий старик с огромными руками, все еще способными к тяжелой работе. Он брел от Уитчхэм-стрит к Барренс-стрит, от Канзас-стрит к Нейболт-стрит, от Мейн-стрит к Мосту Поцелуев, но чаще всего ноги сами уводили его на запад от Гаррис-авеню, на которой все еще красивая и столь любимая им Кэролайн Робертс в мареве головной боли и морфия теперь доживала свой последний год.