— Все, — сказал Гена и отложил лист.
— Я слышал от него это слово, — сказал Бравик.
— Какое? — спросил Худой.
— «Бифуркация».
— Ты не только от него это слышал, — сказал Никон. — Ты это и от сосудологов слышал, и от торакальных хирургов. Слово как слово.
— Я слышал от него это слово не в клиническом контексте, а в частной беседе.
— При каких обстоятельствах?
— При обычных. На лоджии.
— Подробнее. — Гена закурил. — Время, кто присутствовал.
— Это было пару лет назад, у нас дома. Папа с Вовкой играли в шахматы на лоджии. Я писал статью у папы в кабинете и слышал весь их разговор.
* * *
Гаривас завез Бравика к родителям и остался ужинать. Потом Израиль Борисович предложил партию. Гаривасу нравилось быть подле секретного академика. Он играл с Израилем Борисовичем в шахматы и помогал ковыряться с «Волгой». Израиль Борисович купил ее после госпремии, в шестьдесят четвертом. Водил он мало, а после случая с лосихой и того реже. Осенью семьдесят третьего он ехал на дачу и в тумане сбил лосиху. Его увезли к «Склифосовскому», а машину месяц рихтовали в институтском гараже. Никон любил пошутить: «Бравик, расскажи, как батя на лосей охотится». Ни рыбалкой, ни охотой академик не интересовался, а любил в свободное время повозиться с машиной. А Гаривас любил его послушать.
Они устроились на лоджии, в раскладных креслах, Гаривасу достались белые. Разыграли начало, Гаривас пожертвовал пешку за инициативу и начал атаку на короткую рокировку. Израиль Борисович достал из футляра трубку и покровительственно сказал:
— Хочешь поставить пешку на h3, чтоб я взял ее слоном… Незамысловатое вы, все-таки, поколение.
Гаривас поставил пешку на е5.
— Ну-ну, — благодушно сказал Израиль Борисович и двинул коня.
Гаривас пошел ладьей, Израиль Борисович защитил слона.
— Я тут прочел майский номер, — сказал Израиль Борисович.
Он регулярно читал «Время и мир», хоть и находил его легковесным.
— Очерк о Королёве и Янгеле. — Израиль Борисович набил трубку. — В нем есть существенные недочеты.
— У кого их нет? — Гаривас пошел ферзем. — Nobody’s perfect.
— Автор преувеличил личный антагонизм Янгеля и Королёва. — Израиль Борисович пустил ароматное облачко и поставил слона на g1. — Уверяю тебя, они искренне уважали друг друга.
— Допускаю.
Гаривас пошел конем на h8.
— Разумеется, они соперничали. А на войне как на войне. Но это было… — Израиль Борисович поставил ферзя на е3. — Как говорится: ничего личного, чистый бизнес.
— Так они делали бизнес?
— Они делали дело. Свое наиглавнейшее дело. И от того, кого поддержит Политбюро, зависело — смогут ли они построить это дело так, как они считали единственно возможным и верным. Вражда Янгеля и Королева была конфликтом интересов и идей, но не личной неприязнью. Они соперничали и, разумеется, мало чем гнушались в этом соперничестве. Удивляться тут нечему, на кону стояли гигантское финансирование, появление новых научных направлений, открытие НИИ, строительство заводов и огромная власть. В силу тогдашних политических обстоятельств эти люди мерили свои дивиденды и преференции не деньгами. Да, они желали наград, власти, признания… Они жили не на облаке. Но в первую очередь они желали делать свое ДЕЛО. А автор очерка принизил противостояние двух исторических фигур до банальной дворцовой интриги.