— Мне — нет, — сказал Гена. — Бравик?
— Я не знаю такого человека, — сказал Бравик.
— Может, Милютин знает? — сказал Никон.
— Спросим. — Гена кивнул. — Обязательно спросим. Худой, открой статью.
Худой открыл отсканированную журнальную страницу.
— Это «Монитор», — сказал Гена, — раздел судебной хроники.
— Почему так думаешь? — спросил Никон.
— Фемида. — Гена показал на значок в левом верхнем углу страницы. — У «Монитора» раздел судебной хроники всегда с этим значком, уже много лет. Но это окончание статьи. Начало — на предыдущей странице.
— В «раровском» файле «милютин» были только эти три файла, — сказал Худой. — Статья из газеты, свидетельство о смерти и эта страница.
Гена стал читать:
— «…присутствовать при том, как в Хамовническом суде завершилось рассмотрение уголовного дела Дмитрия Артемьева. Этот процесс, а вернее торопливая расправа, наглядно продемонстрировал, что для отъема собственности больше не требуется даже видимости законности. Такое, милые, у нас тысячелетье на дворе. Следствие в свое время отказалось приобщить к обвинительному заключению список свидетелей защиты, и суд под председательством г-жи Рагимовой сделал то же самое. Кого конкретно не хотело видеть на суде обвинение, адвокаты перечислили пофамильно: Кудрин, Греф, Собянин, Жуков, Христенко. Всего в списке свыше сорока человек, и все знают обстоятельства дела. Например, министр здравоохранения неоднократно встречался с обвиняемым, чтобы обсудить вопросы импорта противодиабетических препаратов. Перед этими встречами ему предоставлялись материалы, они изучались. То есть министр был в курсе деятельности компании Артемьева. Значит, он должен и может быть свидетелем? Оказывается, нет. Почему? Ответ обвинения: “Поскольку ему не могут быть известны обстоятельства дела”. Артемьева приговорили к пятнадцати годам заключения за контрабанду противодиабетических препаратов. Наш журнал может только пообещать читателям, что пристально отследит, в чьи руки в итоге попадет компания, которой владел Артемьев».
— М-да… — Бравик почесал нос. — Хорошо, открывай второй файл.
— Вот, — сказал Худой, открыв «раровский» файл «piv».
Бравик наклонился к монитору, прищурившись, прочел текст, выпрямился и стал протирать очки.
— Ну, в общем, я ждал чего-то подобного, — тихо сказал он. — Было бы странно, если б в файлах не нашлось места для меня.
— Что ж, — сказал Гена, — ваше слово, товарищ маузер.
— Это эпикриз дяди Игоря, — сказал Бравик. — Но не настоящий, а опять вариация на тему. А «piv» значит «Пустовалов Игорь Викторович». Дядя Игорь.