— Ты чего, Вовка?
— Ничего. — Гаривас подмигнул. — Позвони мне вечером — как день прошел, ну и вообще… Пока.
— Пока, — растерянно сказал Бравик.
* * *
— Решение о тугом тампонировании раны я бы так или иначе принял. Это решение было одним из решений, которыми я тогда располагал. Но он сказал: принять плохое, чтобы избежать ужасного. Это сидело у меня в подкорке, когда я оперировал. Поэтому я вовремя остановился.
— Толстый, я ничего не понимаю, — сказал Худой. — Объясни русским языком.
Бравик помолчал, глядя перед собой, посопел. Все терпеливо ждали.
— Там была ситуация… — Бравик снял очки, подышал на стекла и протер несвежим коричневым платком. — С этакой психологической подкладкой была ситуация.
Он опять замолчал. Гена положил ногу на ногу. Худой допил чай.
— Я шел на радикальную, красивую реконструктивную операцию, — сказал Бравик. — А впоролся в неостанавливаемое кровотечение. Все об колено, все псу под хвост… Но это, так сказать, вопрос амбиций, это полбеды. Решение о тугом тампонировании я бы принял и без Вовки. Но это техническое решение, а надо было еще принять принципиальное. И вовремя принять, понимаете? Я должен был вовремя прекратить рукотворчество и снять со стола человека — с простыней в тазу и в терминальной фазе геморрагического шока. И сделав это, я все равно не мог рассчитывать на то, что он выживет.
— Да молодец ты, о чем тут говорить. — Никон закурил. — Зажать крестцовое сплетение простыней — это, блин, вообще, военно-полевая хирургия. Молодец.
— Это не я молодец. — Бравик надел очки. — Это он молодец.
Через полчаса, когда стояли на лифтовой площадке, Худой хлопнул себя по лбу и сказал:
— Черт, совсем забыл…
— Что такое? — спросил Никон.
— Надо сохранить это в Генкином компе. — Худой приподнял сумку с лэптопом. — Вы идите, а я скину на Генкин комп.
Отъехала дверь грузового лифта, Худой пожал руки Бравику и Никону. Они зашли в лифт, Никон сказал:
— Давай, до завтра.
— До свидания, — сказал Бравик.
— Пока, мужики, — сказал Худой. — Завтра увидимся. — И добавил голосом Фрунзика Мкртчяна: — Я так думаю.
Он вернулся к квартире и позвонил в дверь.
— Забыл что-то? — открыв, спросил Гена.
— Нет. — Худой шагнул в прихожую. — Я не хотел при мужиках. Есть еще одна фотография.
* * *
Гена глухо сказал:
— Потом, конечно, им покажем… А пока мне надо поработать над мимикой.
— Это все ерунда, бред, этого быть не может, — сказал Худой. — Но я все-таки хотел сначала показать тебе одному.
Гена встал, взял из холодильника бутылку и налил в чайную чашку.
— Будешь? — спросил он.
— Я за рулем. Ты пей, пей… Я понимаю.