17.30
Я осознаю, что лгать себе гораздо проще, чем встретиться с правдой лицом к лицу. А сколько существует лжи, двояких фраз, уверток, что можно скрываться вечно, ну или достаточно долго, чтобы забыть, в чем суть побега.
Он шевелится внутри, нашептывает что-то, но пока мне с трудом удается что-то разобрать. Я закрываю уши, но его голос уже проник в мое сознание, став его часть. Пусть существо и выглядит на первый взгляд пушистым котенком, мне известно, что у него есть острые когти и клыки.
Он требует полного послушания, а когда не получает желаемого, то злится, терзая мое хрупкое тело, возвращая ненавистную боль. Я корчилась на кровати, стиснув зубы, но каждый раз сдавалась, разрешая ему говорить. Сумасшествие пугало меня, вновь возрождая попытки сопротивления.
17.42
Меня мучил голод — желудок скручивало в тугой узел, буквально выворачивая наизнанку. Неожиданно в мой удушливый кокон пробился какой-то запах. Мягкий, терпкий, манящий. Я принюхалась, наполняя свои легкие этим ароматом, но не могла разобрать источник. Никогда в жизни мне не хотелось ничего больше.
Рот наполнился слюной от предвкушения. Я почти могла чувствовать это на кончике языка, словно запах был осязаем. Он дразнил меня, заставляя желудок сжиматься еще сильнее.
Существо внутри встрепенулось, царапая когтями, предлагая пойти по следу. Я накрыла голову подушкой, стараясь уйти от навязчивого аромата, но он пропитал постельное белье. Это было невыносимо. Самое страшное — мне не удавалось сохранить себя. Контроль ускользал, переходя к моему личному демону, маленькому пушистому зверьку.
Я открыла глаза. В воздухе повисла тонкая светло-розовая полупрозрачная лента, колышущаяся как от легкого ветра. Это был тот самый запах, он словно специально кружился над моею головой, то подходя ближе, то отступая. След просачивался под закрытой дверью, уходя в коридор. Борясь с минуту, я медленно поднялась с кровати, почувствовав легкое головокружение, но оно не мешала мне. Весь мир сократился до этой полоски, сделав меня совершенно безумной.
Пропали краски, звуки, все кроме чистого голода. Я хотела есть. И это было животное желание, слишком сильное, чтобы отступить. Оно стало вопросом жизни и смерти. Как дышать или вовсе отказаться от кислорода.
Мой взгляд упал на зеркало рядом с дверью, и в душе зашевелилась неясная тревога. Что-то было совершенно неправильно. Я. Отражение казалось чужим, словно размытым колеблющейся водной гладью. На меня смотрела бледная худощавая девушка, видимо находящаяся на последней стадии неизлечимой болезни. Я испугалась ее резких скул, остекленевшего взгляда, механических движений. Нет, меня в ней не осталось. Но это не стоило моих волнений в ту самую минуту. Это было всего лишь мимолетной вспышкой, яркой, но короткой. Она ту же погасла, прогоняемая одержимым голодом.