Так что мы заслужили эту комедию. И смех… Нам придется заново учиться смеяться. В последнее время все нам только и твердили: жизнь продолжается. И как бы мы ни противились, это была правда. А чего мы ожидали? Что жизнь остановится?
— Мы, люди, — вроде муравьев, — шепнула я на ухо Мерли, — копошимся себе, пока нас не раздавят, но и тогда копошение не прерывается, потому что другие муравьи продолжают свое дело.
— Заткнись! — Мерли сунула мне в рот пригоршню попкорна.
И это было правильно. Мы все должны смеяться и есть попкорн, пока мы живы. Потому что потом мы умрем.
Он не слышал, что они говорят, хотя был так близко, что чувствовал тепло их тел.
— Ютта — это настоящее сокровище, — сказала ему как-то Каро, — если бы не она, меня бы уже и не было. Или меня заперли бы в сумасшедшем доме. — И она улыбнулась и трогательно сморщила нос, как ему нравилось.
И Каро была не из тех, кто рисуется. Она произнесла это совершенно естественным, правдивым тоном, без тени преувеличения. А Мерли ей была дорога своим воинственным духом. Она восхищалась ее политической стойкостью. Каро, кажется, была убеждена, что Мерли — крупная политическая фигура.
Постепенно он узнал о подругах Каро больше, чем хотел знать. Он провел одну ночь у них в квартире. Каро читала ему Рабиндраната Тагора. Он даже был тронут его простым и ярким языком, хотя и не любил поэзию. Из соседних комнат не доносилось ни звука. Все спали. Весь город погрузился в сон. Ночью, прокравшись в ванную, он с удивлением рассматривал бутылочки, баночки, пузырьки и тюбики, заполонившие все горизонтальные поверхности.
Заглянул он и на их неприбранную кухню. На столе были остатки ужина, в раковине — грязная посуда. Разделочный стол тоже был замусорен какими-то очистками и обрезками.
Стены в коридоре украшали фотоколлажи трех подруг. У него промелькнула мысль, что они могли бы подружиться. Хотя он в жизни ни с кем не дружил.
Каро, наверное, эта идея пришлась бы по вкусу. Она хотела всем его показать, похвастаться. Отчего-то она очень им гордилась. Это внушало ему смутную тревогу, однако с ней он почти забывал о своей извечной подозрительности и осторожности. Он и вправду думал, что любит ее.
В темном зале кинотеатра никто не видел слез, сбегающих у него по щекам. Он оплакивал Каро, себя и свою любовь, оказавшуюся лишь иллюзией.
Марго обиделась. Дети, которым он не показывался уже два дня, спали. На кухне ему не оставили даже сэндвича. Он сидел один и пил пиво, хотя его тошнило от голода и отчаяния.
Из гостиной доносился звук работающего телевизора. Марго смотрела какой-то триллер, будто хотела продемонстрировать ему, как надо раскрывать дела. Берт лишь усмехнулся: писаки, бумагомаратели, что они знают о реальной жизни? Можно иметь великолепную интуицию, суперопытную команду, но если не везет, то уж не везет.