— Ралф говорит, что тетю Сильвию уложили в постель, а дядя Хевершем ухаживает за своей женой, у которой разыгралась сильная мигрень, — сказал Клод, когда они с Китти направлялись к лестнице. — Графиня, скорее всего, в своей гостиной, и, бьюсь об заклад, там же и мой отец.
Китти старалась не думать о неминуемой встрече, зная, что для нее это будет суровым испытанием.
Когда они с Клодом шли по длинному коридору, ее сердце билось так, будто за нею гналась стая собак. Взглянув на Клода, она увидела, что его упрямый подбородок воинственно выступает вперед и глаза горят жаждой мести. Китти стало не по себе — это означало, что Клод готов дать решительный отпор графине Блейкмер. Только теперь Китти осознала, что обрекла себя на роль пешки в чужой игре.
Наконец Клод остановился у двери и, взглянув на Китти, широко улыбнулся.
— Я чувствую себя так, будто открываю самую важную страницу в своей жизни! — торжественно произнес он.
Как ни странно, но слова Клода придали Китти мужества. Вслед за мужем она вошла в комнату. На нее тут же повеяло ледяным холодом, как это бывает в почти пустых помещениях.
В гостиной находились двое: внушительного вида женщина в шелковом сером платье, седая, с приподнятыми, будто от удивления, черными бровями, и скромно одетый светловолосый мужчина в очках. При виде Клода его взгляд потеплел.
— Прошу извинить меня за вторжение, — официальным тоном начал Клод, отчего Китти бросило в дрожь. — Позвольте вам представить мою жену.
Китти сделала реверанс.
— Ее имя Кэтрин, но она предпочитает, чтобы ее звали Китти, — закончил Клод.
Стало тихо. Леди Блейкмер не сводила с Китти своих холодных, как сталь, глаз, недовольно поджав тонкие губы. Мгновение, в течение которого графиня задержала свой взгляд на лице Китти, показалось ей вечностью. Неожиданно графиня повернулась и пошла к двери у дальней стены комнаты. Не сказав ни слова, она вышла, закрыв за собой дверь.
Еще никто не относился к Китти с таким презрением. Она чувствовала себя уничтоженной и опустила голову, не выдержав такого унижения. Она была настолько потрясена, что на мгновение утратила способность говорить и думать.
Клод был потрясен не меньше Китти. Вместо убийственной ярости, всегда следовавшей после издевательских выходок матери, он чувствовал теперь лишь растерянность.
— Крепись, мой мальчик! — услышал он голос отца, и звук его голоса вывел Клода из оцепенения.
Сочувствие, прозвучавшее в голосе графа, придало сыну мужества. Клод обернулся к отцу. Но лорд Блейкмер не смотрел на него. Все внимание графа было приковано к Китти. Он пересек комнату и, подойдя к ней, подал ей руку.