Эйч-Мент потребовал к себе в закуток вторую бутылку и, обретя её, высказался насчёт японцев, зашедших с лабораторией на нейтралку под Черниговом, под крышу Экспедиции. Мнение Эйч-Мента было таким: не препятствовать самураям. Выпили за их удачу в борьбе с раком, пошло отлично. Решили помогать якудза всеми силами. Вобенака рассказал про одного джапа, ходившего когда-то под Вобенакой отмычкой. Отличный был ходила. Убили его тупицы из «Свободы», уже под конец одноимённой (с тупицами) войны.
Комиссар, впрочем, слово отдавать не собирался. Едва Вобенака отвлёкся на борьбу с непослушным куском пиццы, Эйч-Мент вступил с рассказом о Лисе, кто он, откуда и чем его, советского упыря в законе, бывшего вертухая, уязвить можно и нужно. Настоящее опьянение настигло Клубина как раз по ходу пышущего раздражением и радионуклидами повествования Комиссара, настигло его и остальных, поскольку «Сага о радиоактивном воре» перемежалась тостами особенно часто. Запомнилось Клубину восклицание Ингрид Каролссон: «Да, really,[12] не йод мы тут пьём, сталкеры!»
Эйч-Мент закончил нравоучением. Сенсорная усталость накапливалась, а спиртное ещё было. Следующие пять рюмок Вобенака предложил пить залпом за успех нашего общего дела, без лишней болтовни.
Начали, но после третьей доктор Горски вдруг с несвойственным ему надрывом (в чём Клубин убедился позже: as is доктор Горски представлял собой великолепный экземпляр man of cold, этакого Клинта Иствуда времён мультиоскароносного «Старика и моря») провозгласил: нарушаем обычай, сталкеры; пить залпом следует не за успех какого-то там предприятия, а только и исключительно за жизнь нашего шефа, нашего Путина, Ленина и Мао Цзэдуна — нашего дорогого и любимого шефа, Эйч-Мента, чтоб весь стронций из него долой.
Все довольно стройно замолчали, вылупились, силясь объять коллективным разумом причину порыва. Доктор Горски порозовел от внимания, поднялся, весьма вертикально утвердился над оскудевшим шведским дастарханом, и интеллектуальную бомбардировку коллег начал, зайдя на цель с разных сторон одновременно.
— История — это география, — заявил доктор (M.D., C.S., G.M. и так далее) Горски, пальцами показывая, что не просто так цитирует, а чуть ли не утверждает товарный знак. — От Зоны мог бы быть толк, если бы не расползлась она по бывшим окраинам империи зла, так неудобно и некстати рухнувшей на радость всем людям доброй воли. Поняли меня? Не кончилась Война Тупых в Зоне. Не поняли опять? Объясняю. Исследования Зоны обречены на вечный раздрай и не могут быть результативны в смысле глобальном. Единственный способ извлечь пользу из Зоны, из этого невероятного подарка земной цивилизации от неизвестной природы — объявить её суверенным государством с правительством, армией, министерством торговли и, главное, с шлюхами и Академией наук. Не понимаете? В холодной фазе Война Тупых. Опять не понимаете? Разжёвываю. Мои маленькие, ничтожные оппоненты, — продолжал доктор Горски, сполоснув горло «праймом». — Беда цивилизации земной в том, что в Зоне нет коренного населения. Электората. Налогоплательщиков. Все силы надо бросить на их поиск! Вдруг да есть хоть кто-нибудь… Искать — или создавать! Понимаете меня? Так запоминайте, если не понимаете. Да! Население необходимо, а не всякие там посетители в виде бомжатника из контрабандистов, военных, диких трусливых учёных и прочей швали… Спортсмены! — с невероятным презрением сказал Горски. — В лучшем случае Зону исследуют спортсмены. Каждый делает свой маленький рекордик… Не спорьте со мной, я прав, а вы все… — Горски запнулся, но ловко ухватил убегающий смысл риторического периода за кончик хвостика. — Население… народ, назову я его и буду прав! Народ Зоны должен возникнуть и немедленно озаботиться завоеванием суверенитета, судари мои госсталкеры, брюссельская вы капуста! Возникнуть и жить, вплоть до объявления войны хоть кому… Война человечеству — во имя счастья человечества! Раз уж другого способа наладить в Зоне науку никак не придумать… Японцы… Экспедиция… Остальные частники… Я и сам был частник, я знаю: чепуха всё. Только централизованные исследования!